Молчит Арнард, перед собой взглядом слепым смотрит. Сейчас бы к нянюшке сбежать, там, в объятьях любящих забыться, услышать голос ласковый жены ненаглядной. Пусть бы Эринка волосы ему перебирала, как ей любится, тепло бы на душе стало, спокойно. Хорошо с голубкой рядом, да только слово дал, теперь и туда ему путь заказан. Теперь уж только в гиблые топи, чтоб убийцу сыскать, а там дадут боги, вернется, с Эринкой и встретятся. На том и взял себя в руки князь пресветлый, об обидах забыл, о важном вспомнил.
- Братец.
Обернулся к Арнике Арнард, к груди прижал:
- Одна ты у меня, сестра-заступница, от тебя одной помощи жду. Пусть отец с матушкой за душу покойную цепляются, а нам с тобой дальше жить надобно. Просить тебя хочу о милости.
- Говори, всё сделаю.
- Идем к тебе, прислужниц выгони, наедине просьбу свою скажу.
Так и сделали, и к княжне пришли, и прислужниц прочь прогнали.
- Говори, братец, что надумалось.
Обнял сестру за плечи князь пресветлый, в глаза заглянул. Чистый взгляд у Арники, нет в нем ни досады, ни настороженности, от души готова брату помочь. Улыбнулся Арн, да просьбу свою и высказал:
- Не желает отец наш ждать боле, когда душегуб сыщется. Призвал я сыскарей, с ними деревню поганую искать пойду. А еще донесли князю про то, что в нянькин дом я часто наведываюсь, угрожал он жене моей, коли не найду злодея, брата убившего. Про то, что жена моя там живет, не ведает, думает – полюбовница. Поклялся я, что не пойду к Эринке, пока дело наше победой не закончится. Так ты сходи к ней, сестрица, скажи, что не могу я прийти пока, скажи, чтоб ждала и дурного не думала. Скажи, что люблю ее больше жизни, что думать о ней каждый день стану, пускай спокойно дожидается. А коли не судьба мне вернуться, ты уж не оставь жену мою заботой, будь добра с ней да милостива.
Охнула Арника, рукой рот прикрыла, на брата во все глаза глядит, слова матушкины вспоминает. Что ж это получается, отец на смерть отправил, а мать в спину ее пожелала. Прижалась сестра к груди Арнарда, крепко братца обняла, да завыла по-бабьи:
- Не пущу на погибель, не отдам смерти лютой! К отцу тот час пойду, скажу ему, что думаю! Что же он такое замыслил, коли сына второго в ту же топь посылает? Одного схоронил, так и вовсе без сыновей остаться хочет? Не пущу тебя, братец, один ты у мне роднее всех родных будешь. Вместе на свет родились, а теперь одну оставишь?
- Что ж ты, сестра, меня раньше времени хоронишь? – улыбнулся князь, на сестрицу глядючи. Голову ее ладонями обнял да на себя смотреть заставил. – Не бойся, душа моя, не один пойду, жрецов да жриц с собой позову, уж они-то от лихой беды закроют, богов на помощь призовут, колдун не пробьется. Освободим землю нашу от погани черной, я домой и вернусь, еще свидимся. А ты к жене моей ступай, скажи, что я велел, пусть покуда в покое меня дожидается. Сам бы простился, да боюсь, отец прознает, изведет мою Эринушку. Вот еще, что ей передай, - снял с шеи своей Арнард, что жрец при рождении младенцу навесил на счастье да удачу. – Оберег мой пусть возьмет, да на себе носит, а при мне дух-защитник останется. Будь моим посланником, более просить мне некого. Михая с собой заберу, совет его мне сгодится может, так что одна ты, душа моя, помочь мне можешь. Обещай, что исполнишь просьбу мою, не откладывая.
- Обещаю, - кивнула княжна, а сама слезы таит, за брата тревожится.
Отдал княжне оберег свой Арнард, поцеловал в чело гладкое, после в щеку румяную, обнял напоследок, да из покоев и вышел, «прощай» не сказав. Ни к чему это прощание. По завету древнему, на смерть собираясь, не прощаются, вот и Арн не стал. Больше никому слова не сказав, вниз спустился, с Михаем заперся, напоследок поход свой обсудить надобно. А как сыскари пожаловали, так и готов уж отряд стоит.
Так в путь и тронулись. Первым Арн на коне быстроногом, следом Михай – первак его, а после дружина верная, посередь них сыскари затесались с инструментами своими, к работе готовые. За воротами уж и жрецы со жрицами на конях дожидаются, посохи в руках сжавши. В руках-то посохи, а в ножнах мечи острые, к сражениям готовые. У жриц за спинами луки висят, с тетивою звонкою, чай, не девки нежные, и к молитве, и к битве привычные. За князем богов прислужники пристроились, ратники их пропустили, так из города и выехали.
Из окна дворцового княжна вслед брату глядит да молитву шепчет, как любой бабе положено, об удаче князю Ариду просит, да победу быструю. Чтоб вернулся поскорей домой сокол молодой, крыльев не сломив, в полете не павший. А в руке княжны оберег ясным солнышком сияет, словно огонек в пути светится, да только иную душу охранять ему теперь велено, на другую шею шнурок витой накинут, чтоб сберег для хозяина своего жену его верную, отвел беду, от зла закрыл. Оберегу что? На кого повесят, того хранить и станет, для того и создан был.