Бредет себе неспешно Эринка, мечтает: «Были б крылья у меня, как у лебедицы белой, взмахнула бы ими, от земли оторвалась и полетела, куда сердце зовет, от всех бед князюшку своего укрыла». И снова вспоминает, как приласкал ее Арнард. Неужто и вправду было? Неужто не пригрезилось? Вот уж чудо явила Заступница, милость оказала дочке охотника.
Через площадь прошла широкую, к базару свернула шумному, здесь остановилась, по сторонам огляделась. А людей-то на базаре тьма-тьмущая! Куда не глянь, будто море людское разлилось вокруг. Ходят народ туда да обратно, товары рассматривает, торгуется, с торговцами собачится.
- Ты почто мне молоко кислое суешь?! – кричит баба толстая в чепце синем. – Совести нет? Так я ведь к законникам пойду, вмиг совесть-то твою сыщут!
- Ах, ты ж морда лиходейная, - отвечает ей молочница. – Я вот тебе рожу расцарапаю, враз врать перестанешь! Это мое-то молоко кислое?
- Кислое! И козлом воняет, - баба кулаки в бока уперла. – Не коровье молоко-то, козье подсовываешь, точно пойду к законникам! – И пальцем пухлым перед носом молочницы трясет.
А та возьми, да в палец зубами и вцепись. Как заголосит баба скандальная, на весь базар колоколом заревела. А молочница палец ейный в зубах держит, добычу не выпускает. Баба корзиной замахнулась, над головой задрала, а из корзины на нее яйца-то и посыпались. Стоит тетка, на голове яйца битые, по лицу желток стекает, палец в зубах молочницы застрял, а она бранится пуще прежнего. Зеваки за бока хватаются, животы надрывают, хохочут во всё горло над бабой незадачливой. Тут и Эринка не удержалась. Хоть и горько на душе, а как скандал-то увидала, так сама и засмеялась звонким колокольчиком. А как отсмеялась, так вроде и стало немного легче.
Дальше уж с большим интересом начала оглядываться. Идет дальше, молочницу с теткой толстой вспоминает, посмеивается.
- Куда спешишь, красавица? – кричит ей сапожник, парень молодой, веселый: - Ты глянь на мой товар! Туфельки-то примерь, на ножку дай полюбоваться.
- Уйди, охальник, - покраснела Эринка, рукой на негодника махнула и дальше пошла, а охрана ее на парня волками поглядела, что явная, что тайная, да только сапожник вдогонку не кинулся, рассмеялся лишь весело, потому стражи его трогать не стали. Коли нет госпоже угрозы, да гневаться не изволит, так пускай себе зубы скалит.
Идет себе дальше Эринка, товары разглядывает. Оставил ей денег Арн, да только брать с собой не стала, в храм ведь шла, а там денег не требуют. А сейчас жалеть начала. Вон и морс у тетки улыбчивой в кувшин налит, попить можно, а купить стаканчик и не на что. А там, вон, мальчишка щербатый сласти на палочке продает, леденцы янтарные. Ничего, в другой раз полакомится.
Мимо ряда с медовухами быстро прошла, глаза опустивши. Не по бабе такой товар, тут мужиков понабралось, пробу снимали. Пробу-то снимают, а покупать не спешат:
- Дай-ка еще стаканчик, не распробовал что-то.
- И мне в чарку плесни.
Стоят два мужика, да у медовара важно требуют. Нахмурил тут брови медовар, да черпаком по головам обоих от души прошелся. Хрясь одному:
- Уже третий раз-то не распробовал?
Хрясь второму:
- А вот за чарочку. А ну пошли вон, пьянь наглая! Сейчас стражу-то кликну, враз в острог утащат, там плетей всыплют, будет вам медовуха.
- А ты чего дерешься? – оскорбился первый мужик. – Товар-то прежде всего рассмотреть надобно, потрогать, распробовать…
Хрясь, черпак опять на голову шальную опустился:
- Не берешь ты товар, задарма только мед в глотку льешь, - отвечает медовар. – Глаза уже, вон, криво смотрят.
- А ты ему их и вовсе черпаком к переносице приколачиваешь, - заржал мужик прохожий. – Еще вдаришь разок, век дураком ходить станет.
- Дурак, чем хорош? Тем, что уже дураком не станет, дуреть уж больше нечему, - отвечает медовар с усмешкою.
Хмыкнула Эринка, слова медовара верными признав, да дальше поспешила, и так смотрела слишком долго не там, где бабам любопытствовать позволено. Свернула к рядам с тканями, тут подзадержалась. Остановилась у прилавка с тканями иноземными, да взглядом любопытным разглядывает. И чего тут нет, от цветов ярких, праздничных в глазах уж рябь пошла, да только углядела отрез необычный, и уже с него глаз не сводит. Ткань-то легким облаком кажется, а цветом, будто глаза любимого, вот бы такую взять, да пошить из нее чего красивого. А по платью пустить узоры затейливые, вот бы чудо вышло. Размечталась Эринка, а торговец интерес ее и приметил.