- Понравилось, красавица?
- Ох, как понравилось.
- Бери, отдам задешево.
- Взяла бы, да денег нет, после приду, не продавай только.
- А я и за так отдать могу, - подмигивает мужик в платье заморском.
- За так? – вздернула Эринка брови тонкие. – Да разве же такое бывает?
- Бывает, красавица, - улыбается мужик, а сам к Эринке подошел, ткань ей на плечи накинул, к зеркалу медному развернул: - Гляди, до чего хорошо тебе.
Глянула пресветлая, сама себе улыбнулась, еще пуще прежнего отрез иметь захотелось.
- Так пошла я? – говорит. – За так ведь отдал.
- Ты погоди, красавица, - торговец ткань убрал, да за локоток Эринку ухватил. – Зайдем в лавку, там подарками обменяемся.
- Так ведь нет у меня ничего, - разводит руками наивная.
- А краса твоя? А уста сладкие? Поцелуешь меня, отдам отрез.
Нахмурилась Эринка, поняла, чего мужику надобно, да ручкой белой как замахнется, по харе охальника звонко ударила. А мужик в ответ руку над пресветлой княгиней занес:
- Кого ударить посмела, дура?!
А как замахнулся, так в пыль и полетел. Стоит над ним человек пресветлого, рукава засучивает.
- Ты на кого, поскуда, пасть раззявил? Зубов лишних много? Так уменьшу враз.
Выскочил тут из лавки помощник торговца, дубинкой на княжеского охранника замахнулся, да только соглядатай тайный его в спину толкнул, будто ненарочно, да силушки не пожалел, вот и полетел помощник охальника в одну сторону, дубинка в другую. Второй соглядатай дубинку в руке подкинул, хмыкнул да с собой забрал. Не баловство это, нечего добрым людям угрожать. После за госпожой поспешил, Эринка сбежала от лавки дурной подальше, а там и вовсе с базара вышла. Ну его. Потом с тетенькой придет.
С базара-то выскочила, а в какую сторону идти дальше, не понимает. Раньше-то всё с Милоликой везде ходила, до храма дорожку выучила, до колодца, до лавок ближних, куда, бывало, забегала. А тут и не была ни разу. Велик стольный град князей Эльгидов, целый день проплутай, а всё одно, куда надо не выйдешь. Это так Эринке думается, не знает она секретов городских, что улицы-то кругами стоились, а поперек них другие улицы ведут все к середке, где дворец стоит княжеский. А вот проулочки да закуточки, те, да, словно речушки мелкие, лежат кривыми линиями, да петлями заворачиваются. Идешь по широким улицам – не заблудишься, а как в проулок попал, так будто в густом лесу оказался, хоть «ау» кричит, авось, кто и выведет.
Стоит Эринка, озирается, куда идти не знает. Соглядатай в стороне остался, посматривает, чтоб не обидел кто, себя объявлять не спешит. Да и не надо, тут охранник как раз поспел. Подошел, госпоже весело улыбается, ткань дымчатую протягивает.
- Вот, говорит, отдал пакостник, прощения просит за дерзость свою да за то, что недоброе задумал. Я брать не хотел, сам в руки пихал, взять уговаривал, так ему совестно стало, - говорит, а у самого глазищи лукаво сверкают. Не до тканей торговцу-то было, другим занят был, зубы по дороге собирал. Сам охранник ткань прихватил, что госпоже глянулась. А нечего так уходить, за обиду и оплата.
Глядит на стража своего Эринка, лукавство в очах плутовских примечает. Поняла она, что не отдавал торговец ткани своей, не просил прощения, без спросу охранник ткань-то взял. Поглядела еще на отрез дымчатый, вздохнула благостно… да и не стала отказываться.
- Боги его простят, а я и тканью утешусь, - так и сказала пресветлая.
- И то правда, - кивнул охранник важно.
Поглядели они друг на дружку взглядами честными, хмыкнули да домой и направились. Охранник дорогу указывает, Эринка следом идет, отрез к себе прижимает да думает, коль успеет пошить к мужниному возвращению, будет чем взор милого усладить, порадовать. А не успеет, так и что, Арн жену свою и без нарядов любит. Покраснела от мыслей срамных княгиня пресветлая, глаза опустила, свет очей своих скрывая, да никто ж в голову-то не лезет, мыслей подглядеть не может. Вот и успокоилась, дальше уж лебедицею гордой поплыла, без страха по сторонам поглядывая. А чего бояться, коль воин отважный с ней рядом? От беды закроет да честь защитит. Хорошо быть княгинею.
Так до дома нянькиного и дошли. В двери входят, а там уж тетка Милолика тревожится, куда дитя пропало?
- Где ж ты была, дитятко?
- Погуляла я, тетенька, на базар зашла, ткань вот знатную прикупила. Пошью наряд к мужнину возвращению. – Не стала Эринка про злоключение свое рассказывать, ну и охранник, услышав это, промолчал.
- А и то дело. Только, боюсь, князюшка и наряда разглядеть не успеет, после разлуки-то. – Улыбается нянька, над румянцем княгини посмеивается, да по-доброму, не обидно нисколечко. – Помолилась богини-то?