Уж сколько раз впереди деревенька мерещилась, а как пойдут к ней, так и исчезнет, один лес вокруг. Точно глаза отводят. Смотришь косо, видны дома рубленные, а как прямо поглядишь, так и нет уж домиков.
- Ох, ты ж, Бавлин, бог-покровитель…
Сидел у костра князь, а вдруг на ноги и вскочил.
- Сыскари! – зычно крикнул.
- Тут мы, князь пресветлый.
Стоят Хал да Агрей, на господина предано смотрят. А Арнард уж снова задумался, мужиков не замечает, ну и они не шелохнуться, ждут, что князь им скажет. А пресветлый-то аж глазами сверкнул, как за мысль свою ухватился. Неверно ведь ищут. То морок развести хотят, то идти по указаниям, да только зря это всё. Уж сколько раз пытались, а всё мимо. По-иному тут надобно!
- Доставайте свои премудрости, да вновь дорогу ищите, ту, что к мороку ведет. Как сыскали его, помните?
- Как не помнить, князь пресветлый? Уж несколько раз так выходили.
- Вот и снова мне морок тот откройте.
- Как господину желается.
Подошел к Арнарду Михай, взглянул на него с любопытством.
- Что задумал, пресветлый?
- Дадут боги, сегодня в деревеньку въедем, - отвечает князь, а сам улыбкой хмурый день осветил, будто солнышко. – Есть ли у нас зеркало, Михай?
- Так не бабы, чай, - пожимает плечами первак. – Пятерней причесался и ладно.
Поглядели тут друг на друга Арн и Михай, да к жрицам и обернулись. Где ж еще им баб в лесу сыскать? А вон они стоят, рука об руку уже шесть дней с дружиной ходят. Усмехнулся первак да и пошел к Аридиным прислужницами безделушку выпрашивать. Глядит ему вслед Арнард, а сам о своем думает. Коли деревенька-то от прямого взора прячется, то будет искать ее через зеркало. В отражении, глядишь, и явится. А там уж и жрецы свое дело сделают, дорогу очистят.
- Нашли, пресветлый князь.
Обернулся Арн, стоит за спиной его Хал, сыскарь из Эринкиной деревни. Справный мужик, дело свое знает, доволен им Арнард. А тут и Михай вернулся, зеркальце в затейливом окладе протянул. Сразу видать, что женская игрушка. Приложил ладонь к груди пресветлый, да жрицам и поклонился.
- По коням! – воскликнул князь и первый к жеребцу своему направился.
Ох, уж и нетерпеливо ему сделалось. Так и хочется догадку свою проверить, угадал ли загадку узнать. Вот и смотрит на людей своих, что спешат, собираются коршуном. А его нетерпение уж и другим передаться успело. Устали они по лесам да болотам кружить. Лучше уж враг, да лицом к лицу, чем вот так вот ходить да путаться. А как готова дружина была, так с места-то и сорвались.
Сыскари впереди, им путь знаком, князь за ними, а остальные следом скачут, от пресветлого не отстают. В руках сыскарей указайки стрелками вертят, путь-дорогу показывают, а мужики их словами мудреными подстегивают. Вот уж и холм знакомый, а за ним дорога опять в траве теряется, будто снег по весне тает. Моргнешь, и нет ее, словно и не было. Только враки это всё, есть дорога наезженная, злыднем черным спрятанная. Вот и дома вдали показались, да и пропали из виду, как будто рукой стер кто.
- Всем стоять! – крикнул Арнард, а сам с коня-то и спешился.
Достал зеркальце, спиной к мороку встал, да и выругался словом бранным. Не видать. Подумал и боком повернулся, деревенька и отразилась. Стоит проклятая, а дорога к ней лентой светлой бежит, путь указывает.
- За мной езжайте, - велел князь.
Идет он то боком, то спиной повернется, а сам с зеркала взгляда не сводит, за деревней следит. Стоит себе она, с места не сдвинется. Так и прошел полпути, дружине дорогу указывая. И дальше б пошел, да только, глядь, сорока летит, крылья по ветру распластав. И ни куда-нибудь, а к пресветлому прямехонько. Так сверху и налетела, в зеркальце лапами вцепилась. Отмахивается князь, отгоняет воровку, а так еще и клюнуть Арнарда норовит.
- Отклонись, пресветлый князь! – одна из жриц вскрикнула. А сама уж стрелу на тетиву тугую накладывает. – Пригни голову!
А куда ж тут пригнуть, коли птица, как клещами вцепилась. Да только не на того напала, верит Арнард людям своим, а жрицам и тем паче. Вот и кричит в ответ:
- Стреляй, не промахнись!
А сам зеркало и выпустил. Взлетела сорока с добычей, да камнем на землю и повалилась, стрелой острой пронзенная. Подошел князь к воровке, зеркальце обратно забрал. Глянул, цело зеркало! Погрозил кулаком пресветлый колдуну неизвестному, да снова по дороге невидимой двинулся. Через плечо глянет, пусто, а как к отражению повернется, на месте стоит, дожидается.
До деревеньки уж немного осталось, да небо вдруг туча черная заволокла. Летит туча против ветра, карканьем грозным людей пугает. Сорвался с места Михай, к князю бросился, а за ним и жрец спешит, посох свой вздымает. Двое других ратников спешат защитить, жрицы к Ариде взывают, о помощи Заступницу просят. Просить-то просят, а сами стрелы особые из колчанов тянут да на тетиву накладывают. Огонь-бабы. И душе слово доброе скажут, и голову с плеч, не глядя снесут. Такова и богиня их, Арида- заступница, что подле мужа Бавлина с луком золотым стояла, да стрелы из огня во врагов пускала. А коли Матушка защитить оружием может, то и дочерям ее грех войн бояться. Вот и стали жрицы всем известными воительницами, на поле брани таким не каждый слово поперек сказать сможет.