Охнула Эринка, руку дернула да от князя отойти хотела, да поймал он, на скамью рядом усадил.
- Ты наливочке хотел, господин пресветлый, - с испугом шепчет княгинюшка. – Дозволь принесу.
- Принеси, Эринушка, - согласился князь, отпустил ее, а сам следом идет, ни на шаг не отступит.
- Почто идешь за мной? Не заблужусь, пресветлый князь.
- А вдруг помощи понадобится, а вот он я, рядом.
- Да что ж тяжелого бутыль нести? Ты посиди немножечко, я быстро вернусь.
Не послушался, так хвостом и увязался. Глядит охранник, в сердцах плюется, да сделать ничего не может. А Эринке-то и вовсе невесело. Наливку от тетки спрятала, да повыше сунула, чтобы та, значится, сыскать не сумела. Вот и пришлось ей на сундук опять с ногами лезть, чтоб до схрона своего дотянуться. А Олард уж тут как тут стоит. Обнял с заду невестку, придерживает, да к спине ее щекой прижался.
- Отпусти, князь пресветлый, - взмолилась сердешная. – Почто держишь крепко, почто прижимаешься?
- Чтоб не оступилась, лапушка, - отвечает пресветлый.
- Отпусти, богами молю!
- Так с сундука слезешь, руки и уберу.
Поскорей бутыль схватила Эринка, в княжьих объятьях развернулась, слезть собралась. Да только Олард рук-то не расцепил, так и держит княгинюшку, снизу вверх на нее смотрит.
- До чего ж хороша ты, лапушка. Уж день который о тебе одной думаю, встречи жду. Вели, как пес за тобой ходить стану, всё, что ни попросишь, сделаю. Почто тебе сын мой сдался? Молод еще, горяч и неопытен, а мне тепло твое для души надобно. Отогрей меня, нежная, и сама отогрейся. А уж я любить тебя стану, как никто другой не полюбит. Арнард что, велю жениться вскорости, он и женится, о тебе позабудет, а мне ты одна нужна, другой уж не будет.
- Уж больно скор ты, князь, на любезности, - отвечает Эринка, а сама слово лишнего молвить опасается. Как бы тайны не выдать, да от князя быстрей уйти. – Всего несколько дней прошел со знакомства, а ты уж мне весь мир обещаешь. Не говори ты мне слов таких бесстыдных, пресветлый. Хоть и мужичка я, а гордость свою имею. У тебя дворец да богатства, а у меня честь моя, ее сберечь и собираюсь. Отпусти, господин, не гневи богов мыслями срамными. У тебя жена есть, почто тебе полюбовница?
- Не жена она мне, - Олард молвил, а сам еще крепче обнял, отпускать не хочет. – Хоть и соединили нас словом божьим, а всё одно сожительница. А для жара моего и одного взгляда хватило. Лишился покоя из-за девки простой, иной уж не вижу.
- Три дня назад с Милоликой любезничал, теперь со мной потешиться решил? – гневом очи синие наполнились, да молнией сверкнули. – Почто словами лживыми опутать хочешь? Не хочу я счастья такого, отпусти меня, да другую себе выбери. Отпусти, говорю, не гневи Заступницу.
А Олард и не слышит будто. С сундука снял, а на пол не ставит, так и держит, к себе прижимает, в глаза заглядывает. Сжимает в руке бутыль Эринка, на голову княжескую поглядывает, да ударить никак не решится. Покушение это, еще хуже сделает, вот и страдает от лихого желания, а исполнить его не может. Был бы Тилис, так и ударила бы, не пожалела, а как с князем поступить? Как пресветлого бутылью облагодетельствовать?
- Отпусти, говорю!
Вроде послушался Олард, на пол Эринку поставил, бутыль из рук забрал, на сундук поставил, да всё рукой одной, второй за невестку держится, выпустить добычу из когтей не хочет. А как от наливки-то освободился, так за лицо Эринку и обнял. Моргнуть она не успела, а пресветлый уж к губам прижался. Эринка бутыль-то и нащупала, рукой горлышко сжала, замахнуться хотела, да голос тут прозвучал с яростью:
- Ах, ты ведьма проклятая! Мало тебе сына, так ты и отца к рукам прибрать решила? Вот вернется Арнард, скажу я ему, чем жена его тешилась, как с отцом его миловалась. И почто тебя сокол наш выбрал? Почто за себя взял, блудню поганую?
Отпрянул тут князь, взглядом стылым в Эринку впился. А после к няньке-то и обернулся:
- Жена, говоришь?
- Жена, пресветлый князь, - кивает ревнивица.
Тут и сложилось всё у пресветлого. И отлучки сыновни вспомнил, когда не сыскать было Арнарда, и походы из города тайные, а потом и ночевки в доме нянькином. И зачем Арника за отцом до дома Милолики бегом бежала, тоже понял. Опять с братцем спелась, тайну его сохранить помогала. Да и мужичку защищала, за мысли о блуде отца ругала. Так ведь и не блуд выходит, к жене своей ходил князь наследный, законы древние забыв. Да и подарки дорогие не дарят простым полюбовницам, им и бусы стеклянные за радость будут. А тут каменья и злато на бабу деревенскую навешал.