- Вот как, стало быть, - глаза сузил пресветлый, вновь Эринку оглядел. – Жена, значит. Выходит, сын мой, кровь свою решил смешать с кровью грязной, род свой позору предать?
А сам всё больше ярится, и куда только любовь его делась? Уж и не мыслит о том, о чем грезилось, по-иному на невестку смотреть стал. Зло, с презрением. И краса ее уж душу не радует. Одно дело у сына полюбовницу забрать, то не ценность, иную найдет, а вот на жену, богами принятую покушаться, проклятым быть. Развернулся князь пресветлый да прочь пошел. А как до порога добрался, так и обернулся, подумал немного да охранника-то Эринкиного и позвал.
Стоит княгиня пресветлая, на няньку с укором смотрит, а та и охнула.
- Что ж ты наделала, ревнивица? Почто не спасла, а погубила? Ты ведь не то княжеским детям обещала, не в том клялась, тетенька. Разве ж стала бы я с князем по доброй воле целоваться? Насильно он то со мной сделал, а я уж и ударить его хотела, да ты всё поняла по-своему. И что же будет теперь?
А Милолика рот рукой прикрыла, от слез уже кривится.
- Не хотела я, дитятко, само ведь вырвалось. Как увидала, что целует тебя, так обо всем от злости и позабыла. Ты прости меня, Эринушка, прости дуру глупую.
Не успела ответить княгинюшка, охранник к ней подошел. Лицо, как камень, застыло. За руку взял, слово не сказав, к дверям потащил. А как Эринка дернулась, так взглядом тяжелым и ответил:
- Жить хочешь? – спросил.
- Хочу, - отвечает пресветлая.
- Вот и слушайся. Что могу, для тебя еще сделаю, а дальше не прислужник я больше Арнарда.
Замолчала испуганно, головой кивнула да послушно за дверь и вышла. Свистнул охранник негромко, к ним двое соглядатаев и подошли. Передал им страж верный княгиню пресветлую да сказал напоследок:
- Увозите, куда велено, иначе поздно станет. Велел мне князь Олард душу невинную загубить, убить по тихому да ко дворцу тело мертвое доставить. Спасайте жену князя Арнарда, а я к князю пойду, скажу, что нашлись у Эрин помощники, отбили да с собой увезли. Только не медлите, он ведь и иного душегуба прислать надумает, коли мне не доверится.
- Вот уж лихо, - соглядатай один молвил.
А второй Эринку за руку взял и за собой увести собрался. Да только она вдруг опомнилась, ладонь вырвала и назад в дом кинулась. В светелку свою забежала да оберег забытый в руки схватила. Хотела на шею надеть да снова страж явился, силком из дома вытащил. Нянька следом бросилась, да соглядатай не выпустил. Подхватили княгиню пресветлую да к коням готовым и увели.
Целый день о том охранник хотел ей поведать, от беды до часу увести, а вот и не успели с нянькиным похмельем. И от князевых приставаний не сохранили, и от лютой беды не уберегли. А как на коня посадили Эринку, так охранник ее и сказал:
- Не поминай меня словом лихим, госпожа пресветлая. Служил я верно, да теперь хозяин поменялся. Беги подальше, а муж сам тебя сыщет. Мне же на глаза не попадайся боле, повеления княжьего ослушаться не сумею.
- Боги с тобой, - кивнула Эринка, да поводья и тронула.
Едет княгиня на коне, как ночь, черном, а сама себя ругает, почто мужнин подарок не надевала? Всё на него любовалась, к губам прижимала, гладила. Глядишь, и отвел бы беду. Теперь уж поздно, свершилось то, чего опасались, вот и бежит из города Эльгидов, от мужа любимого удаляясь.
- Защити, Заступница!
Скачут рядом ее охранники, слова не скажут, назад поглядывают. А Эринке-то еще страшнее сделалось. Куда везут ее, ничего не знает, вот и спросить решилась.
- Куда скачем мы, люди добрые?
- К перваку, в дом его, - отвечает один охранник. – Там тебя схороним, так велено.
- Зря это, - говорит второй, задумавшись. – Там искать точно станут. Едем другой дорогой, там за реку переберемся и в деревеньке моей схоронимся. А как минует угроза, так до первака и поедем.
Подумал второй да кивнул:
- Дело. Первак князю Аранрду душою предан, стало быть, мог о княгине позаботиться. Показывай дорогу.
Вот и свернули на дорогу другую. Едут, а опять недовольные.
- Земля рыхлая, следы видать.
- Так ежели они про дом мой не знают, то и сворачивать им не за чем. А я птица невеликая, никому не нужная, потому неведомая.
- И то верно. Да только копыта лошадиные, словно указайка сыскная, путь указывают.
- Скоро через мост переберемся, там камень пойдет, следы и исчезнут.
А до моста доехали, так браниться и стали. Нет переправы, одни столбы остались.
- Давно ли в деревню свою ездил? – первый охранник спрашивает.
- Зимой был, - вздохнул второй. – Был мост в целости. Кому разбирать надобно было?
- Тьфу ты лиходей неумный, - совсем уж первый злой стал. – Глубока ль река?