- Глубока, - второй кивает. – Дальше еще мост будет. Чего на месте стоять да браниться?
- Теперь уж и выхода не осталось.
- Быть может, назад воротиться, да куда велено ехать? – спросила Эринка.
А куда ж еще деться? Справа река, слева лес темный, как пройти по нему неведомо. Да и по дороге одинокой ехать тяжко стало. Ночь землю опутала, не видать ничего. Вот и едут неспешно. Один охранник на другого ругается, да себя самого словом недобрым поминает. Кого ждать из тьмы непроглядной? То ли зверя лестного, то ли людишек лихих. Сберечь княгиню велено, а они ей новую опасность придумали.
Как могут, спешат беглецы бедовые, да только, видать, сам Дух Черный решил над шутку злую сыграть. До моста второго еще не доехали, а тут уж свет факелов позади показался. Скачут за ними всадники, коней понукают.
- Впереди они где-то! – крикнул кто-то. – Вон, и следы свежие.
- Верно сказал оборванец, сюда трое свернули, не обманул хрыч старый.
Тут беглецы коней своих и пришпорили, покуда темнотой скрыты. Охранник первый второго бранит пуще прежнего, шипит на него гадом холодным:
- Вот тебе и не подумают, вот тебе и не догонят. Куда теперь схоронимся, где переждем?
- До моста немного осталось, успеем, - второй отвечает.
До моста-то доскакали, как мимо еще не проехали? Уйти бы скорей, да кони подковами громко цокают, беглецов выдают. Вцепилась в поводья Эринка бедная, ни жива, ни мертва на коне сидит. От страха голова кружится, того гляди на землю свалится, душегубам на радость.
- Вон они! – снова сзади крикнули.
- Надо было в лесу схорониться, как их приметили. Глядишь, мимо бы проскакали.
- Теперь о том думать поздно.
А погоня всё ближе, уж сами по мосту грохочут, добычу почуяли. Не уйти от ворон лебедушке, так оравой и заклюют. Ох, ты ж судьбинушка злая. То одна горесть, то другая, а все-то были и не горести, вот она беда настоящая. Ну, где же ты, Заступница? Почто одну оставила? Помоги же верной дочери, отведи лихо, еще одну милость сделай. Да молчит Заступница, будто и мольбы не слышит.
Вот уж и свет факелов близко, вот уж и окружать добычу стали, дорогу закрыли. Деваться и некуда. Совсем ослабла пресветлая, с коня на землю сползла, на душегубов своих смотрит. Неужто и вправду конец пришел неминуемый? Неужто не видать ей больше Арнарда? Не назовет он жены своей голубкой нежной, не прижмет к груди горячей. Ласковым взором не утешит, уста поцелуем не потревожит сладостным. Неужто и вправду помирать придется, жизни-то не увидевши?
Охранники следом на землю спрыгнули, мечи-то выхватили, да княгиню собой закрыли. Да только двое их, а душегубов десяток наберется. А посередь них и охранник прежний. Глядит взглядом хмурым, да в драку вступать не спешит. Да толку-то? И без него воинов хватает. Вот и скрестились мечи под вскрик княгинюшки. Коротко схватка длилась, да Эринку не спасла. Лежат на земле защитники, кровью обливаются. Одна княгиня против них осталась.
Вскочила Эринка на ноги да прочь бросилась. Кому ж помирать хочется? Вот и бежит пресветлая, у смерти еще немного выторговать желает. Да куда ж от коней быстроногих скроешься? Вот и гоняют ее, будто зайца ушастого, забавляются. То конем наехать грозят, а то отступают, дорогу дают. А как отбежит, так снова поперек встанут.
- А хороша баба, - один смеется. – Чего добру за даром пропадать? Утешить бы надо перед смертушкой.
- Да пусть еще побегает, - второй отвечает. – Когда еще сама княгиня пресветлая с нами поиграть захочет?
Нет больше сил у Эринки, как подкошенная рухнула, дышит тяжко. Лицом в траву зарылась, пот и слезы земле отдает. Ты прими мое горюшко, земля родная, да любимому передай, как прощание. Пусть знает, что за счастье наше несбывшееся отдаю душу чистую, с его именем на устах помирать стану. А душегубов поганых ты прими под покров сырой. Пусть им слезы мои проклятьем черным обернуться. Пусть моя боль им достанется, да вздоха последнего напоминанием о злодействе станет.
Подхватили Эринку под руки, на ноги поставили, да в лицо заглянули.
- Теперь и к иной забаве перейти можно.
- Да люди ли вы? – не сдержался ли тут Эринкин охранник прежний. – И без того ей бедной досталось. Зачем мучения еще сильней делать? За что помирать будет? За любовь княжескую. За то, что в счастье поверила. А коли Арнард прознает, как жена его с жизнью прощалась, всех до единого выловит, да на крюк подвесит. Не простит он жены погибели. А за мучения ее в сто крат больше мучений отмерит.
- Верно чужак говорит, - нашелся и у стража бывшего товарищ. – Дело сделаем, да домой воротимся. Хватит уже дурью друг перед другом хвастаться.
Остальные спорить не стали. Потащили княгиню к реке глубокой. Веревкой камень найденный к шее привязали, столкнуть уже в воду хотели, да опять страж вмешался. Подошел к Эринке, руку пожал незаметно: