- Где еще были стражи, мной приставленные? – спрашивает князь пресветлый. – Отчего лишь двое с Эрин отправились.
- Тайно уехать хотели. На утро с ними еще сговорились, - отвечает охранник. – Да нянька похмельем измучилась, княгиню от себя не отпускала, вот и просидела подле нее, душа чистая, до вечера. А как в храм пойти собралась, да я порадовался, что увезем пресветлую от страсти княжеской, так сам отец твой и вернулся. Будто боги на нас ополчились, в каждое колесо по палке вставили. И меня княгиня не слушала, на нянькин зов бегала, и я выжидать осмелился, и князь не ко времени заявился, и Милолика от бабьей ревности глупой тайну выдала, а после по дурной дороге повезли охранники. А тут уж деваться и некуда. Один к одному камешки сложилися, да путь к беде и выстлали. Будто сглазил кто, будто проклял.
- Может, и прокляли, - сам себе говорит пресветлый, о колдуне да ведьме черных думая. – Далече ль еще?
- Скоро уж, господин пресветлый.
А как мост-то второй переехали, так и спешился провожатый, на воду указал, а сам глаз на Арнарда поднять не смеет. Огляделся князь, нахмурился.
- Что ж тут, табун лошадей носился? Отчего так трава утоптана?
- Княгиню конями гоняли, забавлялись, супостаты поганые.
Побелел Арнард, за грудь схватился, да стон тяжкий удержать сумел. Что ж с тобой было, Эринушка? Словно тварь лесную на охоте гнали, после забавой сделали, насмехались, проклятые…
- Бесчестили? – спросил князь пресветлый, а у самого голос глухим вдруг стал.
- Нет, господин, отговорил от этого злодеяния, тут уж послушались. Нетронутой в реку скинули.
Не сдержался тут князь. За голову схватился, с мукой застонал тягостной:
- За что же так с женою моей? Кому зла сделать успела? Кого обидела? Отец за любовь порол, едва выжила. Кузнец бесчестил, при народе позорил, жениться силком собирался, душу девичью не жалел. А теперь уж и вовсе сгубили жизни невинную… За что, я вас спрашиваю!
И руки к небу воздел, богов призывая.
- Где ж ты была, Заступница? Почто злодейство лютое допустить изволила? Где же правда ваша, боги великие?! Или мало я вам поклонялся, мало даров подносил? Или просьбами мучил? Об одном молил – защитите голубку мою нежную, так почто вы нас бросили?! Чем прогневить мы вас удосужились? То деревню враг черный пожирает, а вы дозволяете, а то жену мою чистую в реку отправили, а вы глаза закрыли. Так есть ли вы, боги великие? Или нет вас совсем, а всё это лишь сказки жрецов говорливых?
- Опомнись, князь! – воскликнул охранник, да пресветлый его за грудки схватил, да навис сверху. – Хочешь прощенье мое заслужить? Найди убийц Эринушки. Всех, кто ночью тут побывал, найди и накажи за забавы их поганые, за верность отцу в душегубстве. Жизни их мне надобны. Исполнишь, тебе жизнь сохраню.
- Виновен я, князь пресветлый. Сам решай, что со мной делать надобно, а душегубов я повырежу. Каждого сыщу, в том мне верить сможешь.
Оттолкнул его Арнард, клятву принявши, а сам к реке пошел. Сапоги стянул, одежу скинул да в воду и вошел.
- Что задумал ты, господин высокородный?
Хотел уж охранник к князю броситься, да нырнул он, под водой скрылся. А как вынырнул, вновь вдохнул воздуха и снова на дно ушел. Понял охранник, что пресветлый задумал, тоже одежду скинул и в реку бросился. Ищут княгинюшку, тело ее мертвое, чтоб со дна достать да похоронить по обычаям. А сколько не ныряли, так и не нашли, только муть со дна подняли да рыб распугали.
- Может течением утянуло? – думает вслух охранник: - А может, трава речная на дне скрыла, иль под корягу какую тело занесло.
- Так, может, выбралась? – спросил князь с надеждой тайной.
- Нет, пресветлый князь, не выбралась, - поник головой охранник.
- Откуда знать тебе, мог и не видеть!
- Так ведь камень на шею привязан был, руки за спиной стянули, да и я, чтоб не мучилась, муку смертную не приняла, сознания лишил княгинюшку. Так на дно и пошла. И не сразу мы уехали. Стоять они решили, пока круги на воде не унялись, а там и еще для верности. Нет, господин, тут не выживешь.
- Так ведь нет ее! – вскричал Арнард, верить не желая. – Где тело жены моей? Коли камень был, куда утащить течение сумело?
- Не увидали мы его, пресветлый князь, там должна быть. Не выжить ей было. Душегубы с опытом.
- Стало быть, еще искать будем.
- Воля твоя, господин, да только не рыбы мы, всего в мути этой углядеть не сумеем.
Снова нырять начали, да веры у князя в смерть жены всё меньше становится. Так бы и вовсе разуверился, да мужичонка хлипкий на берегу появился. Поглядел он на ныряльщиков, да и кричит им: