Он решительно двинулся к двери, но прежде посмотрел по сторонам, не смотрит ли кто, ему было бы неловко. «Да еще в рабочее время», — сверкнуло у него в голове. Но дверь не поддалась. Он снова решительно нажал на ручку и посмотрел через стекло внутрь. Ничего. Им овладело желание вломиться туда, но он сдержался. Не хотелось сейчас совершать еще одну глупость. Он сосредоточился и взглянул на табличку, висевшую на дверях. Открываются только в десять. «Вот дерьмо», — выругался он, в десять он уже должен вернуться на завод. У него было еще минут десять, может быть, пятнадцать. «Если я сейчас вернусь на завод, я не опоздаю, но вечером мне будет не по себе, она, конечно, ничего не ждет, но все равно было бы хорошо что-нибудь ей подарить».
Он решил подождать вопреки всему.
Марио почувствовал нетерпение и груз времени, опустившегося на плечи. Переминаясь с ноги на ногу, он пытался снова сосредоточиться на серебре в витрине, но не мог ни сконцентрироваться, ни подумать о положении, в котором оказался. «Я все еще могу вернуться на завод, где только и чувствую себя в безопасности. Но так я бы предал любовь, — вертелось у него в голове. — Я должен добиться своего, но здесь я не выдержу и минуты». Чтобы не думать, он зашел в кафе напротив. Хотелось пить, он был весь мокрый — напряжение сделало свое дело. Заказал пиво и не отводил взгляда от витрины на другой стороне мощеной улицы, где был выставлен желанный перстень. Отсюда перстня не было видно, но он оберегал его как свою собственность. Залпом проглотил пиво. До десяти оставалось несколько минут, достаточно, чтобы выпить очередную кружку, но нужно вернуться на завод, снова пойти к директору, который наверняка заметит, что он выпил, а если узнает, что удрал — все, конец надеждам на отпуск, да скорей всего выгонит с работы.
В часовне, находящейся несколькими улицами выше, пробило десять. А Марио все ждал настоящего ветра, который наконец развеял бы пленившее его мертвенное затишье. В течение нескольких долгих минут, пока еще не зная, что делать, он опустошил еще одну кружку пива. Теперь Марио был в упоении, которого раньше не знал. Он решительно прошел через мощеную улицу к витрине, где среди множества красивых вещей спрятался его перстенек. Дверь все еще была закрыта, и внутри было тихо. Ничто не указывало на то, что в ближайшее время картина может измениться. Высоко над деревней и где-то между узкими улочками растекался звон. Марио задержался, посмотрел на улицу, ведущую к морю, — никого не было, и сверху никто не спускался. Он побежал вниз, оставив позади несколько домов, свернул в узкий переход, несколько быстрых шагов, и он вернулся во двор, откуда бесчисленные узкие и крутые ступеньки вели во множество квартир, и в низкий проход, и на главную площадь. Дети прыгали в море, в кафе было пусто, на низкой бетонной террасе сидело лишь несколько стариков, потягивавших пиво. За углом ждал велосипед. Он взял его в руки и той же дорогой возвратился к магазину. Это был более длинный и скрытый путь, которым пользовались хозяева и жильцы — чаще всего зимой, когда поднимался ветер и гнал море через волнорезы. Марио воспользовался переходом, чтобы скрыться от любопытных глаз и прежде всего от самого себя.
Таким себя он еще не знал: в голове стучало, окружающий мир был в тумане — лишь контуры, он видел только перстень с красным камнем, который он должен заполучить. В переходе он зажал в кулак большой камень и сунул в карман. Он шел все быстрее, велосипед грохотал, детей, которые вдруг заполонили лестницу, он не заметил. Решительно свернув на улицу и сев на велосипед, он взял в правую руку камень и, не думая, погнал к витрине. Находясь в шаге от нее, блестевшей серебром как никогда, он со всей силы швырнул камень. Раздался треск и звон стекла, посыпавшегося на серебряные корабли, на ножи для бумаги, драгоценные украшения и на шкатулку, в черном бархате, где среди прочего был и перстенек с красным камнем, — и еще долго падавшего, как летний дождь на раскаленные улицы.