В том вьюжном феврале в дивизион при несколько странных обстоятельствах прибыл новый человек. Мотористы приняли его за «контру» и привели ко мне.
— В чека его, товарищ командир, сразу видать, что не наш, — в один голос заявили они.
Незнакомец и в самом деле выглядел необычно. На нем были меховая шапка с кожаным козырьком, новенькая драповая куртка с белыми костяными пуговицами, серые, тщательно отутюженные брюки клеш и остроносые до блеска начищенные штиблеты. В руке он держал палку. Его темные глаза на суровом лице смотрели, казалось, не мигая.
— Кто вы такой? — спросил я его.
Незнакомец вытянул руки по швам и доложил:
— Ревьелюцион венгер летчик Киш!
Сопровождавшие его мотористы смутились и попросили разрешения уйти.
Документы Киша оказались в полном порядке. Он действительно был военным летчиком австро-венгерской авиации. Во время мировой войны попал к нам в плен. После Октябрьской революции добровольно вступил в Красную Армию, чтобы сражаться за светлое будущее Советской России и своей родной Венгрии. В нашу авиагруппу прибыл для тренировки после большого перерыва в полетах.
Вылетел Киш прекрасно. Еще при первом знакомстве я обратил внимание на то, что он ходит с палкой и прихрамывает.
— Что у вас с ногой, товарищ Киш?
— Маленький чепуха, — пренебрежительно махнул он рукой.
Ну, чепуха так чепуха. Все привыкли к тому, что Киш в любой мороз ходит и летает в штиблетах. Мотористы и летчики по-дружески звали его не Ганс, а Ганя.
Однажды, когда я, закончив облет отремонтированного «Ньюпора-17», стал вылезать из кабины, ко мне подбежал моторист.
— Товарищ командир, дозвольте доложить! — крикнул он. — Революционный летчик Ганя Киш ногу снял! И как он, бедняга, летает! Фельдшера надо!
Так мы узнали истинный смысл того, что сам Киш называл «маленькой чепухой».
Оказалось, что еще во время мировой войны ему ампутировали одну ногу выше колена. Теперь он сильно натер культю и вынужден был снять протез.
— Почему не доложили об этом? — спросил я с упреком.
Киш смущенно отвернулся и тихо ответил:
— Очшен лублю летайт. Прикончить надо белый гвардия в Россия, потом в Венгрия…
Программу тренировочных полетов Киш закончил успешно. Начальник авиации армии сразу же отозвал его. Я рекомендовал направить Киша в разведывательный отряд. Там ему было бы легче, чем на истребителе.
Уже под Перекопом Ганя снова прибыл к нам с 49-м авиаотрядом. Все ему обрадовались. Да и как было не полюбить этого смелого летчика и душевного человека. Летал он в основном на самолетах-разведчиках «эльфауге» и «анасаль». Но иногда просил и «ньюпор».
— Вспоминайт молодость, — с улыбкой говорил он.
Самые трудные задания Киш выполнял безупречно.
Врангелевские самолеты не раз удирали от него. Вот каким был Ганя Киш, наш боевой друг, настоящий герой гражданской войны.
Так Октябрьская революция опрокинула все прежние понятия. Бывший летчик австро-венгерской армии теперь боролся за Советскую Россию. А русские летчики белой авиации сражались против своего народа.
В Елисаветграде я сдружился еще с одним хорошим человеком, комиссаром боевого отделения Иваном Савиным. Было ему двадцать два года. Савин — простой рабочий парень, бывший солдат царской армии — поражал меня глубиной суждений. Он редко думал о себе, всегда о людях.
Как-то однажды зашел у нас разговор о значении Октября. Савин сказал задумчиво:
— Понимаете, Иван Константинович, революция уже победила. — Он стал загибать пальцы: — Разбиты немцы и Юденич, французы в Одессе, Колчак на востоке, англичане на Севере, Деникин… — Савин мягко засмеялся. — Пальцев не хватит, если всех перечислить. И еще, конечно, полезут… Они, как азартные картежники, все хотят отыграться… Я, товарищ командир, так полагаю: нас недаром торопят с ремонтом машин и присылают нам новый народ. Повоевать придется еще основательно.
— Да, Иван Дмитриевич, и у меня такое же предчувствие, — ответил я.
А он продолжал:
— Только нас им не сломить, любая вражеская карта будет бита. Вы замечаете, какими стали ребята в отрядах? Мы делали революцию, а она переделывала нас. Согласны?.. Ну вот. Я так рассуждаю: кто честен и понял правду коммунизма, того не свернешь. А таких людей в республике миллионы. И это — самое главное…
В Елисаветграде у нас появился еще один новичок — механик Костя Ильинский, невысокий скромный парень лет двадцати. До армии он работал в Петрограде, на авиационном заводе Слюсаренко. В Февральскую революцию вместе с товарищами разоружал стражников и полицейских. В марте 1917-го вступил в партию. В апреле встречал Владимира Ильича на Финляндском, вокзале. В июне, как большевик-агитатор, был схвачен жандармами и брошен в одиночную тюремную камеру. В дни корниловского мятежа сражался в рядах Красной гвардии, а 25 октября участвовал в штурме Зимнего.