Выбрать главу

Сначала его угнетало чувство опасности. Но он старался побороть его, строго выдерживал скорость, высоту и курс полета.

Васильченко летел вдоль Турецкого вала, явственно представляя, как при каждом щелчке затвора глаз фотоаппарата фиксирует систему белогвардейских укреплений. Сердце радостно стучало. Постепенно он забыл про обстрел и, кроме объектов съемки, ничего не видел. Когда позади осталась примерно половина съемочного маршрута, в кабине вдруг стало тихо. Мотор умолк. Не сразу поняв, в чем дело, летчик бросил грушу, развернул машину на свою территорию и инстинктивно отдал ручку от себя. Самолет планировал прямо к нашей батарее, которая усилила огонь по нему. Внизу промелькнули линия окопов с проволочным заграждением и траншея. Затем показалась полянка. «Ньюпор» приземлился в трехстах метрах от переднего края. Рядом зияла огромная воронка. «Хорошо, что не врезался в нее…» — вздохнул с облегчением Васильченко.

Едва успел летчик выскочить из кабины, как по нему открыли ружейный и пулеметный огонь. Стреляли наши, не разобрав опознавательных знаков на машине. Васильченко упал на землю, решив спокойно ждать своей участи. «Половина работы сделана, — думал он. — Только бы снимки получились…»

А мы с комиссаром находились в это время в Чаплинке, в кабинете помощника начальника штаба. Он оказался одним из тех людей, которые считают свою работу самой важной. Пом — по всей вероятности, бывший офицер — спокойно и внимательно просматривал каждый привезенный нами документ, задавал множество вопросов. Отвечая ему, я все время думал о Васильченко, старался мысленно представить себе, что он делает в данный момент.

Заметив, что я частенько посматриваю на часы, помощник начштаба не без укоризны спросил:

— Вы что? Торопитесь куда?

— Нет-нет, — поспешно ответил я. — Просто привычка…

Но Савин неожиданно брякнул:

— А из этой деревни можно увидеть самолет, летающий над линией фронта?

— Что-о! — еще больше изумился наш собеседник, сдвинув густые брови.

— Видны ли отсюда самолеты, летающие над Перекопом? — переспросил Иван Дмитриевич. Я понял, что он тоже все время думает о Васильченко.

— В ясную погоду видны, — ответил штабист, — но какое отношение это имеет к вашему докладу?

Взглянув на часы — они показывали девять часов тридцать минут, — я не выдержал:

— Вы уж извините, товарищ! Наш летчик в это время должен начать фотографирование перекопских укреплений. Разрешите выйти на несколько минут, чтобы понаблюдать за его полетом.

— Да вы что? — строго возразил пом и даже встал из-за стола. — Ведь эти данные я должен сегодня отправить телеграфом в штаб армии, а оттуда через штаб фронта они пойдут в Реввоенсовет Республики. Неужели вы не понимаете этого?

— Товарищ! Не обижайся! — весело сказал Савин, направляясь к выходу. — Очень надо.

Мы вышли на улицу. Определив юг, стали ощупывать глазами небо.

— Гляди! — тревожно воскликнул Савин. Взглянув туда, куда он показывал, я увидел над горизонтом круто планирующий аэроплан. Вокруг него появлялись все новые пятнышки разрывов.

Наш автомобиль стоял рядом.

— Заводи! — бросил я шоферу Логинову, и мы с Савиным сели в машину.

— Ладно, поезжайте! — крикнул нам вдогонку штабист. — Я один все сделаю.

Николая Васильченко мы нашли у артиллеристов. Те наконец поняли свою ошибку и прекратили огонь. Несколько красноармейцев помогли нашему летчику оттащить «ньюпор» в укрытие.

— Товарищ командир! — доложил Васильченко. — Удалось выполнить только половину задания. Поврежденный мотор исправить не смог. А сама машина в целости…

— Чертушка! — комиссар ласково потрепал его по плечу. — Ты лучше расскажи, как сумел посадить машину здесь, среди сплошных окопов?

Возбужденно поблескивая глазами, летчик рассказал обо всем, что с ним приключилось, и попросил разрешить ему после того, как машина будет исправлена, закончить выполнение задания.

Неисправность в моторе мы втроем нашли и устранили очень быстро. Но поврежденной оказалась и правая нижняя плоскость. В ней зияло несколько осколочных пробоин.

— Как думаешь, Иван Дмитриевич? — обратился я к комиссару. — Можно его выпускать на такой машине?

— Если его, то можно, — ответил комиссар.

— Завтра такой погодки может и не быть, — скромно заметил Васильченко.

Я разрешил вылет. Мы нашли удобную для взлета площадку и с помощью артиллеристов вытащили туда «ньюпор». Врангелевская артиллерия открыла по нас огонь. Васильченко, даже не опробовав как следует мотор, повел машину на взлет. Оторвавшись от земли, самолет круто полез вверх, чтобы быстрее выйти из зоны обстрела. Когда он набрал тысячеметровую высоту и взял курс к Турецкому валу, мы с комиссаром неторопливо направились к автомашине.