— Иван Константинович! — внезапно закричал Савин, доказывая рукой вверх.
Я взглянул туда и остолбенел: «ньюпор» Васильченко с заглохшим мотором снова планировал в нашу сторону. На этот раз он еле-еле дотянул до своей территории, приземлился буквально за передовыми окопами. Артиллерия белых незамедлительно открыла огонь. Но ее снаряды рвались пока далеко от приземлившегося самолета. Раздумывать было некогда. Я быстро прикинул, как лучше проехать, и махнул рукой Логинову. Через несколько минут мы под усиливающимся обстрелом подкатили к «ньюпору».
Хорошо, что у нас с Савиным была не легковая автомашина, а полугрузовичок «пежо».
Втроем мы быстро подняли хвост самолета на кузов. Савин и Васильченко крепко ухватились за костыль. Я вскочил на ступеньку автомобиля, чтобы показывать шоферу дорогу. Только наш «пежо» тронулся, как белогвардейцы открыли бешеный огонь из винтовок. Я видел, как с головы комиссара слетела фуражка, сбитая пулей или осколком. Но останавливаться было нельзя. Старались ехать как можно быстрее, то и дело меняя направление. Наконец благополучно добрались до той самой низинки, где «ньюпор» стоял первый раз.
Я снова снял гимнастерку и раскрыл мотор.
— Неужели оборвался тот же проводничок? — взволнованно спросил Васильченко, заглядывая под капот.
— Нет, не он. Вот, посмотрите, — показал я лопнувшую пружинку магнето.
— Надо же! — с досадой воскликнул Савин. — Из-за такой мелочи едва не погиб человек… И где теперь достанешь эту финтифлюшку?
Васильченко задумчиво вертел в руках тонкую стальную пластиночку. Я тоже взглянул на нее. Своим видом она напоминала что-то очень знакомое… Но что?.. Оглянувшись на подошедшего красноармейца с подсумком на ремне, я вдруг вспомнил.
— Товарищ! Дайте-ка одну обойму…
Вынув все патроны, я протянул железку Савину. Он даже ахнул от удовольствия:
— А ведь здорово, Иван Константинович! Надо только боковые обжимчики убрать и на конце сделать фигурный вырез! Будет точно такая же пластиночка…
— А чем его выпилить? — спросил сразу оживший Васильченко. — Постойте… Я сбегаю на батарею!
Вернулся он веселый. В одной руке у него был молоток, в другой — небольшой трехгранный напильник. С помощью этих инструментов я и сделал из патронной обоймы новую пружину магнето. Запустив мотор, мы с наслаждением слушали несколько минут его ровное, уверенное гудение.
Солнце клонилось к западу, но светило по-прежнему ярко. Было уже четыре часа дня, а начался полет в девять утра. Васильченко, конечно, очень устал, но виду не подавал.
— Товарищ командир, разрешите попробовать еще раз? — попросил он, когда мы опробовали мотор. — Я запомнил хороший ориентир, начну съемку там, где закончил. Ведь немного осталось доснять…
В голосе летчика было столько твердости и решимости, что я не смог ему отказать.
И вот Николай вылетел в третий раз. Мы с Савиным и Логиновым наблюдали за «ньюпором», пока он не лег на боевой курс. Вокруг него, словно чернильные пятна, появлялись и растворялись в небе облачка разрывов. На этот раз наши артиллеристы, стараясь помочь Васильченко, вели огонь по вражеским батареям.
Аэрофотосъемку перекопских укреплений молодой летчик завершил успешно. На дешифрированных снимках хорошо различались даже отдельные пулеметные гнезда.
Донесение и фотопланшет мы сразу же отправили начальнику штаба группы войск перекопского направления и в штаб 13-й армии. Снимки были размножены и розданы командирам артиллерийских и пехотных частей. Впоследствии, при штурме Перекопа, они очень пригодились.
За отличное выполнение боевого задания Николай Николаевич Васильченко получил орден Красного Знамени.
Оправдал надежды командующего армией Коровина и командир отряда Петр Межерауп. 29 мая он с аэрофоторазведчиком Шишмаревым сумел сфотографировать белогвардейские укрепления на Чонгарском полуострове. В воздухе его «сопвич» прикрывал Ингаунис, вылетевший на «ньюпоре».
Снимки, доставленные Васильченко и Межераупом, ясно показали: у входа в Крым — на Перекопе и Чонгаре — генерал Врангель возводит долговременные оборонительные сооружения.