В бой за Каховку вступили и летчики Центральной авиагруппы. С 14 по 20 августа они ежедневно наносили бомбовые удары по белогвардейской коннице. Каждый раз в воздух поднималось по десять — пятнадцать самолетов.
Одно удивляло меня: почему Иван Ульянович решил перелететь в Ново-Каменские хутора, а не к нам в Берислав. Ведь жизненно важная каховская переправа находилась рядом с нами. Штаб командующего Правобережной группой войск, которому подчинялась Центральная авиагруппа, тоже располагался в пятнадцати минутах ходьбы. Наш эшелон стоял на станции Снегиревка, и мы регулярно получали все необходимое. У нас даже накопились небольшие запасы бензина, масла и боеприпасов, которые можно было передать Центральной авиагруппе.
Мы располагали всего шестью исправными «ньюпорами», а у Павлова было около двадцати самолетов. Ясно, что наши совместные действия принесли бы больший эффект.
Но, несмотря на большую удаленность от основного района боев (около сорока километров), Центральная авиагруппа сыграла, можно сказать, выдающуюся роль в отражении натиска кавалерии Барбовича.
Каждый день она производила по два-три групповых вылета, а 17 августа всеми имеющимися самолетами нанесла удар по скоплению белогвардейской конницы возле хутора Горностаевского.
Мы в это время главное внимание уделяли разведке. Кавалерийские части генерала Барбовича то и дело маневрировали, стараясь пробить брешь на каком-нибудь участке. Надо было пристально следить за переброской войск противника.
С прибытием группы Павлова обстановка в воздухе резко изменилась. Теперь вражеские летчики даже не пытались прорваться к плацдарму и переправе. Поэтому я оставлял на аэродроме лишь один дежурный истребитель, а остальные посылал на разведку, бомбометание и штурмовку. Нанося удары по вражеской кавалерии и пехоте, наши летчики ежедневно совершали около пятнадцати вылетов. Все они показывали замечательные образцы мужества и мастерства.
Иван Дацко, схватившись в воздухе с двумя «хэвилендами», обратил их в бегство. Он спас жизнь Коле Васильченко, у которого во время боя отказал пулемет.
Ганя Киш мастерски громил белогвардейскую конницу с бреющего полета. Вася Вишняков установил рекорд бомбовой нагрузки. Летчики, летающие на «ньюпоре», обычно брали с собой две бомбы. Да и их было трудно выбросить из узкой кабины Приходилось зажимать ручку управления между колен, чтобы вынуть предохранительную чеку и расконтрить ветрянку. А Вася Вишняков взял в полет шесть бомб! Четыре подвесил на борт кабины, а две положил на колени. Взлетел, вышел на цель и метко сбросил их в гущу вражеской концицы.
У нас был двухместный самолет «анасаль». Летнабы Петр Добров и Георгий Халилецкий поочередно летали на нем с Кишем. Они вели разведку тылов противника.
Успешно действовали и остальные летчики группы. Борис Рыков, например, обнаружил переброску крупных сил кавалерии и пехоты белых из Дмитриевки в Ново-Репьевку.
Николай Васильченко поддержал с воздуха кавалерийский отряд Саблина, который вел неравный бой с неприятелем под Константиновкой. Сначала он сбросил две десятифунтовые бомбы на артиллерийскую батарею противника, затем начал бить из пулемета по вражеской коннице.
Кончились патроны, вышел почти весь бензин. А белые бросили против отряда Саблина еще около тысячи сабель. Как только прилетевший Васильченко сообщил мне об этом, я послал на поддержку нашим конникам звено самолетов.
Вишняков, Гуляев и Захаров хорошо справились с поставленной перед ними задачей. Они разбомбили артбатарею противника и нанесли большой урон его кавалерии. Отряд Саблина вновь перешел в атаку, преследуя белогвардейцев…
С утра до вечера летали на боевые задания летчики Центральной и Правобережной авиагрупп. Своими смелыми, согласованными действиями они оказывали большую помощь наземным войскам.
Врангелевская кавалерия старалась всячески уйти из-под ударов нашей авиации. По дорогам она стала передвигаться небольшими отрядами, и главным образом в ночное время. Застигнутые на марше днем, белые или рассыпались в разные стороны по степи, или, наоборот, сбивались в плотную массу и открывали залповый огонь из винтовок.
Иван Ульянович Павлов писал впоследствии, что нам «…приходилось на ходу менять тактику борьбы. Бомбометание и обстрелы мы начали растягивать до сорока — пятидесяти минут… вводя в бой постепенно один самолет за другим. Мы преследовали цель нервировать противника до исступления и, наконец, добиться во что бы то ни стало беспорядка в его группировке».