Прошло лето, за ним осень, Владимир так и не решился предпринять что-либо против Новгородской земли, хотя и намеревался. По донесениям киевских агентов - среди них один из бояр, подкупленный два года назад, - весной, еще до получения грамоты из Новгорода, вел тайные переговоры с булгарским эмиром Тимаром Мумином и печенежским ханом Кучюгом. То ли в цене не сошлись или по другой причине, но так и не договорился нанять их для набега в Поволжье и Прикамье. Собственными силами начать войну побоялся - после прошлогодней войны воев у него осталось не так много, как хотел для похода против Новгорода. Перенес свои планы на следующий год, до того времени надеялся все же сговориться с кем-либо. Так что к осени отменили тревогу в полках, они вернулись в лагеря и гарнизоны.
Варяжко все чаще стал склоняться к мысли - Владимира надо убирать, противоборство с ним, тянувшееся уже два десятка лет, ему порядком надоело. Прежде останавливала мысль - Руси нужен сильный князь, способный удержать ее под своей рукой, - и не видел замены своему извечному сопернику. Прощал предательство, помогал в трудный час, а тот, как только набирал силы после очередной трепки, вновь принимался за свое. Чаша терпения у Варяжко переполнилась, ждать, когда князь снова нападет на него, не желал более. Двигала им не обида на Владимира, но то, что от их вражды страдали русичи - гибли в междоусобной войне, а после, ослабленные - от рук иноземных ворогов, не в силах дать отпор. Счет жертвам перешел уже на десятки тысяч, грозил стать еще больше - именно это подмяло последние сомнения.
Надумал снова идти на Киев, только не весной, когда Владимир сам начнет собирать войско, а этой зимой, чтобы застать того врасплох. Собирать все полки не стал, посчитал, что хватит и тех, что стояли в лагерях близ Новгорода. Главным условием успеха операции принял внезапность, решил провести ее сравнительно небольшим мобильным отрядом из трех полков под своим командованием. Для всего состава спешно приготовили сани - частью смастерили, а больше реквизировали у окрестного населения под залог их стоимости. Онагры с собой не взяли - громоздкие орудия серьезно снижали скорость марша, но зажигательные снаряды для них загрузили в обоз, как и пороховые бомбы.
Последние два года Варяжко всеми доступными мерами вначале сам, а потом и с доверенными мастерами занимался изобретением взрывчатого средства. Селитру добыли из перегноя и навоза с добавлением извести, смешивали в разных соотношениях с древесным углем и серой, после долгих и небезопасных экспериментов получили более-менее пригодный состав. Снарядили им глиняные емкости - от малых горшков до солидных корчаг, опробовали полученные заряды на закрытом от посторонних глаз полигоне. После наготовили их впрок, обучили отобранных в особую команду воинов, но в деле пока ни разу не использовали - держали новое оружие втайне. Варяжко взял его с собой, но применять надумал только при крайней нужде, если никак без него не обойтись.
Вышли в поход в студень (декабре), обоз из трехсот саней растянулся почти на пять верст. Двигались скорым маршем, не останавливаясь в городах и селениях, тысячеверстный путь преодолели за месяц, уже перед самым Киевом пустили вперед группу захвата. Она на десятке санях под видом обычного купеческого обоза, спрятав под поклажей оружие и доспехи, подобралась к воротам детинца и внезапно набросилась на стражу. За считанные секунды справилась с нею и заняла оборону в проеме и на привратных башнях. В завязавшемся бою с княжеской дружиной пали почти все воины, но удержали ворота до подхода передового полка. За ним последовали остальные два, так они вместе отдавили противника от стен, а после заставили отступить в княжеский двор и в скоротечном сражении заняли его. Народ Киева не поднял ополчение, да и при желании у него не хватило бы времени - на захват детинца ушло чуть больше часа.