Желислав попал со своей догадкой в самую суть - Мезенцев не имел никакого представления об этом Варежко, также, как и о том - какое тот имеет отношение к нему самому. Не стал высказывать свои мысли вслух, произнес только два слова: - Не помню.
Старший покачал головой, после сказал сочувственно: - Ладно, Варежко, пойдем в гридницу. Отлежишься, может быть, и полегчает. Да окажет тебе благость Купала, вернет тебе память, просветлит разум!
Услышанное и увиденное вокруг - люди в старинных одеждах, причудливые строения как в музеях-усадьбах или на картинах о далеком прошлом, убеждало Мезенцева о невероятном. Каким-то фантастическим образом он перенесся из тайги в совершенно неизвестный мир, притом, похоже, в какую-то древность. Если, конечно, все происходящее - не бред свихнувшегося ума или не тщательно воссозданная, до мельчайших деталей, ролевая сцена почитателей старины. Окончательно перебороло упирающийся в неверии разум собственное отражение в бочке с водой - к ней заботливо, держа под руку, подвел его умыться Тихомир. Увидел не привычное лицо зрелого мужчины, как в зеркале по утрам, а юнца, ровесника стоящего рядом парнишки.
Стоял, вцепившись руками в края бочки, долгую минуту разглядывал свое новое лицо. Даже поводил головой, лишний раз убеждаясь, что отражение его. Получается, что он теперь не Валерий Николаевич Мезенцев, отставной офицер возрастом за пятьдесят, а какой-то Варяжко, о котором ничего не знает. О своем прошлом, похоже, нельзя никому проговориться - если он попал в древность, то неизвестно, как окружающие люди воспримут вселение его сознания в тело юноши. Могут и заморить, пытаясь изгнать беса или еще кого-то! О прежнем теле, что случилось с ним в оставшемся по ту сторону света мире, старался не думать - вряд ли он там выжил. Больше жалел о жене, даже загрустил по ней, о детях и внуках.
Какой-то растерянности Мезенцев не испытывал - первое ошеломление прошло, уже более хладнокровно думал о том, что же ему предпринять. Сдаваться на милость нынешним обстоятельствам он не собирался, какие бы трудности не ожидали впереди. Так прежде переносил все выпавшие на его долю невзгоды, а сейчас тем более - речь может пойти даже о выживании в неизвестном мире. Разглядел обстоятельнее себя - на нем такая же кольчуга и поддоспешная рубаха, что и у парней, сапоги из мягкой кожи без каблуков, широкий поясной ремень с ножнами, тоже из кожи. Новое тело не давало повода жалеть о прежнем - по-юношески стройное, но уже сейчас крепко сбитое, только ростом поменьше, жилистые руки с выступающими прожилками вен и мозолистыми ладонями. Правда, после перенесенного потрясения - в самом буквальном смысле, еще слабое.
Мезенцев или Варяжко, кем он исподволь стал считать себя, брел на неверных ногах под руку с Тихомиром через просторный двор - размером почти с футбольное поле, к высокому бревенчатому строению - хоромам, как подсказывала память, в два яруса и надстройкой - теремом. Поднялся не без труда на высокое крыльцо, украшенное резьбой по дереву, вместе с поводырем вошел в сени - большую горницу, в которую сквозь два узких окна с решетками и мелкими стеклами лился скудный свет. Сразу за входом увидел двух воинов постарше, с мечами на поясе. - Вы куда, отроки? - встал перед ними один из стражей, - в трапезную еще не время.
Княжеский двор с хоромами
- Мы не в трапезную, Микула, - поторопился объяснить Тихомир, - я невзначай зашиб мечом Варяжко. Желислав велел отвести дружка в гридницу отлежаться - сейчас его ноги не держат, да и с головой неладно.
Тот посмотрел на Мезенцева внимательно - наверное, его не совсем здоровый вид вызвал жалость, произнес сочувственно: - Ладно, идите. Что же ты, Варяжко, так опростоволосился? Намедни сам князь тебя хвалил - добрый будешь гридень, а тут от меча не уберегся!
- Или ты подлым ударом его подловил, Тихомир? - спросил с осуждающей ноткой, обернувшись к сопровождающему.
Отрок поспешил снять с себя подозрение в неблаговидном поступке: - Ни в жисть, Микула! У нас все по честному проходило, только он вдруг встал, а я не успел остановить меч, ударил по шелому.
Из сеней вышли в узкий, расходящийся в обе стороны, коридор, повернули направо - налево, как обмолвился Тихомир, вход в трапезную. Проходили мимо дверей в светлицы, где жила княжеская челядь, почти в самом конце коридора вошли в просторную комнату с поддерживающими свод столбами и лавками вдоль стен. На ближней стене висели щиты и мечи, в стойках по углам разместили копья, секиры, боевые топоры на длинной ручке. Прошли к одной из лавок, Тихомир споро расстелил на ней дерюжку, взятой из нижнего комода, помог еще снять амуницию, сложил ее рядом. С чувством исполненного долга, облегченно вздохнув, проговорил: - Ладно, Варежко, отдыхай. Я тебе позже принесу обед, ты сам никуда не ходи. Если по малой нужде - сходишь в ту бадью, по большой уже надо во двор. Все, я побежал - Желислав спуску мне даст, особенно из-за тебя.