Глава двадцать четвёртая. Капкан
Морган встретился с Ричардом Уэллом в бистро, рядом с больницей. Уэлл сам его нашёл. Позвонил и сказал, что опрос свидетелей ничего ему не дал, тем паче, что свидетелей, как таковых , и не было. Если не считать бабусю – одну из тех бабусь, которые никогда не спят, всё видят и всё про всех знают.
Бабусю мучила бессонница, и в ту ночь она довольно долго наблюдала за вишнёвым «ягуаром», припаркованным у дома напротив. Уверяет, что никто к машине не подходил, и в машину не садился. Часы показывали без пяти минут два, когда она пошла спать. Приблизительное время смерти Рональда Броуди, установленое экспертами, было два часа десять минут.
- Эллен сообщила мне вашу гипотезу, - сказал Ричард Уэлл, - я не исключаю её. Учитывая тот факт, что Броуди видели ночью одного, и что сказал вам его доктор…
- Дождёмся дактилоскопической экспертизы, - ответил Морган, - хотя, я и так уверен, что отпечатки совпадут.
Он с отвращением посмотрел на тарелку с картофелем фри, вздохнул, взял кетчуп. С утра ещё ничего не ел, только пил кофе. Есть не хотелось, но надо же что-то поклевать, чтобы были силы махать крыльями. Везёт Уэллу – вон как наяривает. Ему-то что, у него напарница жива-здорова. Вон она нарисовалась. Переоделась, макияжик освежила. Ути-пути.
- Приятного аппетита! – Брайд уселась на свободный стульчик. – Что у вас есть нового?
Уэлл принялся занудно пересказывать разговор с бабусей, а Морган сидел, отвернувшись от них, и вдруг поймал себя, что вслушивается слова песни, негромко льющейся из встроенного в стену динамика:
Твоего лица глаза,
Твоего лица рот
Не забуду никогда,
Даже если умрёт,
Даже если умрёт
Мировой океан,
И не рыбы вместо рыб будут плавать там.
Морган не любил футуризма. Бесили его все эти глубинные, простым смертным непостижимые мысли, иносказания, недосказания, чёрные квадраты. Если так к делу подходить, то любой творческий высер каждого индивида можно признавать шедевром. А бездарность будет выглядеть, как всего лишь авторская точка зрения.
И не рыбы вместо рыб,
И не люди вместо нас,
Город был, остался дым,
Город просто погас.
Апокалиптические вариации в любом творчестве – классика жанра. Тема-то какая благодатная. Вороти до вороти себе от души, разноси миры в клочья.
Город просто погас,
И остался лишь он -
Запах тела твоего,
Тела твоего звон…
Морган вздрогнул. В музыке переход, ударные вступают, и вокал меняет тембр, звучит в полную силу:
Цветут цветы,
Ни я , ни ты
Уже не можем их сорвать,
Цветут цветы
Среди зимы,
Считая дни, я должен ждать…
Он должен ждать. Должен. Хочет или нет, но он должен ждать. Ожидание и надежда…
Цветут цветы
Среди огней,
Среди чужой большой любви…
Чужой большой любви. Не Моргана и не Рассел. Между ними что-то другое было. Было. Уже было. Уже в прошлом.
Цветы-глаза,
Цветы-слова
С холодным запахом зимы…
Морган резко встал, со стуком отодвинул стул, так что Уэлл и Брайд подскочили на месте от неожиданности, и пошёл к барной стойке.
- Что угодно сэру? – угодливо улыбнулся бармен.
- Запись песни, которая сейчас играет, - Морган достал из бумажника купюру и положил на барную стойку.
Желание клиента-закон. Бармен давно уже приторговывал дисками, лишних денег не бывает. Спокойно выполнил заказ посетителя. Чего уж особенного расслышал в звучащей композиции странноватый этот агент с причёской «хвостиком» и замученной рожей?
За агентом с любопытством наблюдали двое копов: мужик и девка.
- Ты уверена, что с головой у него всё в порядке? – негромко спросил Уэлл, наклоняясь к напарнице.
- Хм… - её голос звучал озадаченно, - нет, Рич, не уверена.
- Но он тебе, безусловно, нравится? – кивнул Уэлл, придавая максимум безразличия своему голосу.
- Да перестань, - лениво отозвалась Брайд.
- Ну, что? – Морган подошёл и плюхнулся на стул. – Расходимся? Идём составлять документацию? Вы, детектив Брайд, протокол вскрытия, вы, детектив Уэлл, протоколируете показания свидетеля, а я, с вашего позволения – беседу с кардиологом, - он допил свой кофе и встал, - до связи, коллеги, созвонимся, - и, пошевелив на прощание пальчиками в воздухе, вышел.
- Ещё и командует! – недовольно протянул Уэлл.
- Да будет, Рич, - обаятельно улыбнулась Брайд, - не ревнуй.
Морган вернулся в родной четвёртый отдел, прошёл в свой кабинет, сел за стол. Включил компьютер, проверил наличие бумаги в принтере. Отстукал на клавиатуре несколько слов, крутнулся на стуле. Настроение совсем нерабочее. Все мысли о Рассел. Как пусто без неё в этом кабинете. Второй раз, после гибели Пагсли ощущать эту пустоту было нестерпимо.
Морган вытащил купленный в кафе диск, вставил в проигрыватель. Залез за кадку, где росла древовидная юкка, выкопал заботливо заныканное НЗ – бутылку канадского виски, достал из нижнего ящика стола складной пластмассовый стаканчик и апельсин. Открыл бутылку, налил в стаканчик и принялся очищать апельсин с тошнотворной скрупулёзностью, лишь бы только руки были заняты.
Рассел не было, и некому было наезжать на него за пьянство в рабочее время. Если бы вдруг сейчас случилось чудо, и она вошла в кабинет, как всегда аккуратная, собранная, Морган стерпел бы от неё любой разнос. Пусть бы подкалывала и ехидничала, сколько её душе угодно, пусть бы воздух в кабинете был сизым от её сигарет, пусть что угодно… Только пусть Рассел будет.
Морган опрокинул в рот стаканчик, проглотил виски, даже не ощущая его вкуса и обжигающей крепости. И так же, не чувствуя вкуса, стал жевать горькую апельсиновую корочку.
На сердце боль,
В стакане яд,
И время крутится назад…
Диск себе он купил ещё тот. Под стать событиям. Всю душу выворачивает.
Меня пытаясь обмануть,
А я боюсь его спугнуть.
Время крутилось назад. Сейчас агент Морган жил прошлым. Тем летним днём, когда открылась дверь его кабинета и вошла светловолосая девушка в серой форме с капитанскими погонами.
- Кейс Морган? Я Джордан Рассел, ваш новый напарник.
- Я рад, Рассел! Вот ваше рабочее место.
Врал он всё. Он терпеть её тогда не мог.
А я боюсь поднять стакан,
Чтоб опустел тугой капкан.
На раскалённом добела
Моём лице кипит слеза…