Ага, осталось только заплакать. Последний раз он плакал в детском саду, когда нечаянно лопатку сломал.
Дверь открылась, и в кабинет вошёл Тревор. Заценив алкогольное убранство на столе, оравшую на весь коридор песню:
Там, за белой рекой!
Под прошлогдней листвой
Я найду твои следы,
Иду за тобой!
и товарища, уткнувшего подбородок в скрещенные ладони, Тревор лишь головой покачал. Подошёл и убавил громкость.
- «Иду за тобой!» - с чувством подпел Морган.
- Ты что делаешь? – зашипел Тревор.
- Составляю протокол допроса свидетеля, - невозмутимо ответил Морган, вливая в себя очередную порцию виски, - «я найду твои следы, иду за тобой», - подпел исполнителю.
- Куда? Куда ты идёшь, придурок? – закричал Тревор. – Жить надо и бороться, а не слушать всякую хрень, и не складывать покорно лапки!
- Ты сделал, что я просил? – спокойно поинтересовался Морган.
- Сделал, - недовольно пробурчал Тревор, налил себе виски, выпил, отломил дольку апельсина и закусил, - сделал. Но нельзя так, Кейси.
- Дай.
Ворча, Тревор вынул из нагрудного кармана заламинированную фотографию и положил на стол. Морган наклонился, вглядываясь. С листа бумаги на него смотрела Джордан Рассел. Глаза цвета речной воды, открытый прямой взгляд, светлые волосы, зачёсанные назад, пухленькие губы. Спокойная, красивая, и нереально-далёкая, недосягаемая.
- Инопланетянка, - негромко сказал Морган.
- Что? – спросил Тревор, наклоняясь к нему. – Хорош уже бухать, Кейси, а?
Морган провёл рукой по фотографии, вспоминая то каирское утро, когда сквозь свист лучемётных очередей и клубы песчаной пыли она прокричала ему: «Ладно, я пойду! Но если ты погибнешь, Морган, для меня это будет большой потерей!» А он тогда притянул её к себе и провёл ладонью по лицу, словно запоминая на ощупь её черты. А её губы приоткрылись под его губами. Или ему показалось? А сейчас всего только и осталось у него – эта фотография и прохлада ламинатной плёнки под рукой.
- Как же так , Рассел? – тихо сказал он. – Я же столько раз спасал тебя! Как же сейчас не уберёг?
- Кейс, - Тревор опустил не его на плечо руку и сильно, до боли сжал, - при чём тут ты? Она была давно больна. Твоей вины тут нет, слышишь? Не казни себя.
Морган поднял полные боли глаза и снова опустил голову на руки, но Тревор успел прочитать в его взгляде то, чего прежде никогда не видел.
- Господи, Кейс! – вскричал он, потрясённый до глубины души. – Ты что, её любишь?
- Я не знаю, Тревор, не знаю, - простонал Морган, - я сам ничего не понимаю в этой жизни. Я только в одном уверен: я не могу её потерять. Это выше моих сил. Мне без неё никак.
- Господи, Кейс! – повторил Тревор. – Надо же, как обернулось! А я думал, что она тебе нравится только в этом плане… Ну, что ты её просто тупо хочешь, и всё такое.
Морган сдавленно рассмеялся.
- Конечно, хочу, - ответил он, - а как её можно не хотеть? Она вся при всём, и потом у нас работа такая, что в постоянку командировки, гостиницы. И номер один на двоих, и комнаты не всегда раздельные. А у неё привычка по утрам в трусах и майке гонзать. Привыкла там, на «Каллисто», они там все среднего рода были. Ну, а я на «Каллисто» не служил, так что моих нервов не всегда хватало спокойно смотреть на её голые ноги. А она, когда замечала, что я на неё пялюсь, краснела, как девочка, - Морган помрачнел от нахлынувших воспоминаний, - а ещё, Тревор, я очень жалею, что так ни разу её и не поцеловал, - неожиданно сознался он.
- Да ну? – не поверил друг. – Хочешь сказать, между вами вообще ничего не было? И вы даже ни разу не целовались? Кейс, ну, ты даёшь! Это разве ты? На тебя это не похоже!
- Попробовал бы ты к ней подъехать! – фыркнул Морган.
- А ты пробовал? – спросил Тревор.