- Ну, - кивнул товарищ, - с цветами, с бутылкой.
- Она не пьёт, - напомнил Морган.
- Тогда с цветами и конфетами, - сделал поправку друган.
- Тревор, что ты мелешь? – вздохнул Морган. – Как это будет выглядеть, если я к ней припрусь с цветами? Что она подумает? У неё, в конце концов, не день рождения! Она подумает, что я за ней ухаживаю!
- Она подумает, - нравоучительно произнёс Тревор, - что к ней в гости пришёл её напарник.
- А Макаров? – вспомнил Морган. – У неё же роман с Макаровым!
- А у тебя роман с Линдой! – невозмутимо парировал друг. – И с той чёрненькой из полиции. Хорош уже из-за угла вздыхать! Будешь сидеть и ждать, так всю жизнь и прождёшь. Давай-ка завтра поезжай к ней.
- Ладно, - буркнул Морган, - но если эта затея плохо кончится, с тебя станется, корешок.
Утром, вернувшись с пикника, Морган помылся, переоделся, сходил в цветочный магазин и купил классическую мещанскую розовую герань. Потом в соседнем супермаркете выбрал хорошие дорогие конфеты и поехал к Рассел.
По дороге этнически расписанный горшок, в котором росла герань, Моргану разонравился. Да и настроение было идиотским. Под ложечкой подсасывало и руки подрагивали, от похмелья, наверное.
«Еду, как дурак на первое свидание, - мрачно думал Морган, - вот зачем я послушал Тревора?» Но назад, тем не менее, не повернул. Доехал до дома Рассел, остановил машину, вышел с горшком наперевес и конфетами под мышкой. И аж подскочил от неожиданности.
Воскресную тишину двора вспарывали звуки тяжёлого рока, доносящиеся из чьих-то, не смотря на осенний холод, распахнутых окон на седьмом этаже.
У подъезда на скамеечке сидела древняя, как Колизей, бабуля со скорбным выражением на сморщенном личике. «Ещё бы, скоробишься тут, когда сверху такие вопли», - подумал сочувственно Морган. С седьмого этажа под бешеные ударные неслось:
Твой дом
Стал для тебя тюрьмой.
Для тех, кто в доме,
Ты чужой.
Ты был наивен и ждал перемен!
Морган одёрнул куртку, перехватил горшок поудобнее и двинул к бабуле.
Ты ждал, - орали сверху, -
Что друг тебя поймёт.
Поймёт и скажет: «Жми, вперёд!»
Но друг блуждал среди собственных стен!
- Здравствуйте, - дружелюбно обратился Морган к бабуле.
- Добрый день, молодой человек, - прошамкала та в ответ.
- Кто это у вас такую музыку громкую слушает? – поинтересовался любознательный агент.
- А, это Джордан, - спокойно ответила бабуля.
- Какая Джордан? – обалдел Морган . «Неужели Рассел?»
- Джордан Ращел, - ответила бабуля, - соседка. Очень хорошая соседка, в полиции работает, за порядком следит.
«Да уж, - подумал Морган, - ещё как следит», а вслух спросил:
- А вам не мешает?
- Молодой человек, - строго сказала бабуля, - если Джордан слушает такую музыку, значит, ей очень плохо. И надо считаться с этим, молодой человек.
«Не фига себе! – подумал Морган. – Как она тут всех построила!»
- Мэм, - обратился он к бабуле, - а не могли бы вы оказать мне любезность и открыть дверь? Я не знаю кода.
- А куда вы идёте, молодой человек? – с подозрением спросила бабуля.
- В гости, - лучезарно улыбаясь, ответил Морган.
- А не секрет, куда?
- Ой, да какой секрет! – засмеялся он и, наклонившись, таинственным шёпотом сообщил. – В гости.
Сбитая с понталыку бабуля растерянно поморгала, потом сползла с лавки и набрала нужные цифры кода. Дверь открылась, Морган шагнул в подъезд, кивнув:
- Благодарю!
Он поднимался по лестнице, забив на лифт, а навстречу ему летел текст, который слушает Рассел, когда ей очень плохо:
Был миг,
И верил в знак удач,
Ведь ты
Был молод и горяч,
Но твой
Двойник мчал навстречу тебе.
Он был
Свободен, как и ты.
Никто
Не крикнул: «Тормози!»
Такой приказ неизвестен судьбе!
Рассел слушает такую музыку, когда ей плохо? А что могло случиться? Разосралась с Макаровым? Так Морган вовремя?
Он подошёл к двери квартиры напарницы и несколько раз нажал кнопку звонка. И, разумеется, никто его не услышал. И ничего ему не оставалось, как сесть на ступеньку, поставить на колени горшок с геранью и слушать очередные излияния расселовского рок-кумира:
Большие города,
Пустые поезда,
Ни берега, ни дна,
Всё начинать сначала!
Холодная война,
И время, как вода,
Он не сошёл с ума,
Ты ничего не знала!
Полковнику никто
Не пишет,
Полковника никто
Не ждёт….
Морган вспомнил, что на «Каллисто» Рассел дослужилась до подполковника. А песня вдруг резко оборвалась и наступила тишина. Он воспользовался моментом и позвонил в дверь.
«Э-ге-ге-гей! – пропел звонок. – Джордан, к тебе гости!»
«Интересно, - успел в последнюю минуту лихорадочно подумать Морган, - в чём она ходит по дому? В коротком нараспашку халатике, под которым надето кружевное бельё, или халатик прямо на голое тело?»
Истина открылась ему вместе с дверью. На пороге стояла напарница, в вылинявшей форменной майке с полустёршейся эмблемой «Каллисто» и в таких же виды видавших форменных «каллистянских» брюках. Волосы её, как обычно, были стянуты в «хвост», а в руке она держала телефон.
- Морган? – от неожиданности Рассел отступила назад. – Ты? Что-то случилось? Новое задание дали?
- Ничего не случилось, - буркнул Морган, фиксируя краем сознания её плотно обтянутую майкой грудь, - я что, не могу прийти в гости к своей напарнице? Или ещё полгода подождать, пока она сама меня пригласит?
- Да-да, конечно, проходи, - Рассел посторонилась, пропуская его в прихожую, - а я тут по телефону разговаривала… Ты осматривайся пока, а я быстро… Разговор окончу.
- Ага, - кивнул Морган. От прежней его нерешительности и следа не осталось, - это тебе, - и, всучив напарнице этнический горшок с вызывающе-розовой геранью, бодро потопал в комнату, не сняв куртку и забыв отдать ей коробку с конфетами. А Рассел прошмыгнула в кухню, плотно затворила за собой дверь и нажала кнопку на телефоне:
- Мерседес? Да никуда я не пропала… Просто… ты представляешь? Ко мне пришёл Морган.
- По делу? Или просто так, в гости? – уточнила подружка.
- Просто так, в гости, - ответила Рассел и пожаловалась, - я совершенно растеряна.
- Я заметила, - усмехнулась Мерседес, - у тебя голос дрожит.
- Что мне делать-то с ним? – всхлипнула Рассел.
- Дожила! – фыркнула Мерседес. – Втрескалась по уши в напарника и не знает, что с ним делать! Чаю попейте. Поговорите о погоде. Давай, до завтра, Джо. Я завтра позвоню.
- Мерседес! – ухватилась за последнюю соломинку Рассел, но подруга уже отключила связь. Ничего не оставалось, как готовить чай.
Морган бродил по комнатам, отмечая хороший вкус хозяйки и идеальную чистоту повсюду. И ещё было много фотографий. Вот пожилая дама обнимает худенькую девчушку лет десяти-одиннадцати. Девчушка-нескладёшка в белом сарафанчике, угловатые плечики, ноги, как у страусёнка, длиннющие, спичками, резковатые черты лица, наивные серо-зелёные глаза, ровно постриженные выше плеч светлые волосы. Ба, это же Рассел! Надо же! Они стоят на крыльце какого-то здания… на заднем плане табличка у дверей… какой-то, не разобрать, какой, приют для сирот…
Вот другая фотография на камине в резной рамке. Опять Рассел. Тут Морган узнал её безошибочно! И какая! Полный расцвет юности. Ей здесь лет шестнадцать-семнадцать. Пышная чёлка, длинные волосы, прихваченные с обеих сторон заколками, юбка–макси с большими карманами, свитерок под цвет глаз. Безмятежно улыбается рядом с каким-то китайцем, который даже ниже её ростом.
Вот на полке с книгами ещё несколько фотографий. Это уже ближе к действительности. Волосы забраны назад, лёгкий макияж, на Рассел курточка и тёплые брюки. Фоном панорама заснеженных гор. Рассел обнимает кареглазый мужик. Красивый, в общем, мужик.
А вот военные. Боже мой! Неужели эта наголо бритая девка – Рассел? С нею рядом такая же красотка с головой, как теннисный мячик. У обеих в руках огромные букеты сирени. Лица светятся счастьем , а глаза полны слёз.
Вот снова Рассел с каким-то рыжим, типичным эдинбургским англичанином. У этого черты лица до такой степени серенькие, что только гадать остаётся, что же она в нём нашла. Он в «каллистянской» форме с капитанскими погонами, она тоже. Оба улыбаются. Видно, что счастливы. Снято на космодроме, наверно там же, на «Каллисто»; видны силуэты кораблей. Здесь Рассел такая же точно, как в жизни. Стоп. А не тот ли это капитан - Бёрк, кажется? Который недавно умер?
Морган перевёл взгляд на фото, где юная и прекрасная Рассел рядом с некрасивым низкорослым китайцем, потом на то, где она в горах с красивым мужиком, потом на серенького капитана… Да уж, или вкус у Рассел разносторонний, или вкуса у Рассел нет совсем.