Рассел сидела, развернув руки ладонями вверх, и в центре каждой ладони зияла пробитая насквозь, чёрная от крови дыра. Кровь стекала по пальцам и красными бусинками падала на белоснежный джемпер.
- Что это? Откуда? – ахнул шериф и резко остановил машину.
- Не знаю, - одними губами прошептала испуганная Рассел.
Она сильно побледнела, посмотрела ещё раз на свои руки, на пятно крови, расползающееся по юбке и выкрикнула:
- Как это так? Оно же само! Само, понимаете?!
- Само? – Морган, перегнувшись через переднее сидение, оторопело смотрел на руки Рассел. – Да, тут не обо что так пораниться, - пробормотал он, - это стигматия, что ли?
- Да что вы языком треплете?! – перебила его Пилипенко. – Что застыли? Шериф! Пережмите ей вены в запястьях! Она же кровью изойдёт! – откуда не возьмись, у докторши оказалась на коленях раскрытая медицинская аптечка. – Поднимите руки, выше, Джордан, - сказала, - кровотечение будет слабее.
Рассел молча подчинилась. А Клавдия Пилипенко наложила на каждое запястье жгут и принялась быстро бинтовать её руки.
- Действительно, сквозные раны, - пробормотала она, - как же так, неужели стигматия…
- Я говорю, лес этот проклятый! - встрял шериф.
- Вызывает галлюцинации, но стигматия – такого раньше ни с кем не было! – ловко закрепляя бинт и не обращая внимания, что сама запачкалась кровью, закончила Пилипенко.
- Да при её жизненной позиции… Не то, что стигматия, у неё скоро крылышки начнут расти! – неловко пошутил Морган. – Шериф, посмотрите, может, уже прорезываются?!
Он не меньше других был шокирован происшедшим и переживал за Рассел, его шутка была скорее нервозной, нежели оскорбительной, неловкая попытка разрядить обстановку. И он никак не ожидал такой реакции от симпатизирующей ему Пилипенко:
- Как вам не стыдно, агент Морган?! Не имеете, что сказать, так жуйте жвачку и помалкивайте! Иногда лучше жевать, чем говорить! Шериф, - переключилась она на главного служителя порядка в Манкейто, - я знаю, у вас всегда при себе термос. Налейте ей чаю и подкурите сигарету.
Шериф подчинился, достал из бардачка термос и налил Рассел чаю.
- Доктор, вы же противница курения! – напомнил Морган, не в силах под действием шока сойти со своей волны.
- Заткнитесь, агент Морган! – взорвалась Пилипенко. – Вы просто хам! Ничего, Джордан, - она закончила перевязку, достала из аптечки две таблетки – успокоительное и обезболивающее и протянула их Рассел, - выпейте и запейте чаем. Покурите, успокойтесь. Сейчас обратно поедем, отдохнёте. Потом разберёмся в этом феномене.
Вот тебе и кудрявая Клавка.
Шериф, внимательно разглядывал панель управления машины, для чего-то заглянул вниз.
- Ну, не обо что тут получить такие раны, - пробормотал он, - неужели стигматия и впрямь существует? – он достал термос, налил в кружку чай и поднёс к губам Рассел, - пейте, Джордан, я подержу.
Рассел всю трясло. Давясь, через силу, она сделала глоток.
- Сигаретку, шериф, пожалуйста… - с трудом проговорила она.
Шериф подкурил сигарету, Рассел неловко захватила её кончиками пальцев, жадно затянулась, выдохнула дым, сделала ещё глубокую затяжку, выдохнула. Посмотрела на встревоженные лица, окружавшие её, слабо улыбнулась.
- Надо отвезти её в гостиницу, - сказала Пилипенко, - пусть отдохнёт, поспит.
- А меня отвезите в библиотеку, - заявил Морган, - нужна кой-какая информация.
- Отвезу, отвезу! – простонала Пилипенко. – До чего же вы надоедливый, агент Морган!
Рассел отвезли в гостиницу, а Морган с Пилипенко поехали в библиотеку. Шерифа вызвонил сержант Дрейк – на окраине городка поскандалили супруги. Муж застукал благоверную с любовником, побил слегка, поломал мебель, потом схватил охотничье ружьё, загнал супружницу на чердак, пообещав убить, и держит осаду вот уже второй час, как сообщила по телефону испуганная провинившаяся.
Осмотр места преступления в лесу решили оставить на потом.
- Осторожнее, Морган, прошу тебя, - не могла не сказать Рассел.
Напарник выразил стопроцентную уверенность в том, что с ним ничего не случится, он же "не косячник, как некоторые". Пообещал вернуться поскорее, проведать «нашего христосика», надеясь, что к тому времени Рассел научится воскрешать мёртвых.
Рассел осталась одна. На душе было гадостно, ладони саднило. Она села на диван, огляделась. Её белый джемпер был закапан кровью, юбка тоже. Переодеться не во что. Она, как могла, застирала, стараясь не мочить свои бинты, выжала в полотенце и надела обратно на себя одежду с мокрыми пятнами – мало приятного. Причёска, которую она сооружала вчера целый час, давно растрепалась, от макияжа почти ничего не осталось. Рассел достала из сумочки очищающие салфетки, сняла остатки косметики. Нашла в комнате бар, взяла оттуда виски, налила в стакан, насыпала лёд и сидела на диване, глядя в никуда, ворочая в голове невесёлые мысли и изредка отпивая из стакана.
Почему она не может так, как могла Сигурни Трой, её каллистянская подруга, просто идти напрямую, не заворачивая, не проваливаясь в ямы, легко и свободно шагать вперёд?
Сигурни ушла в вечность, и некому было рассказать, но почему-то Рассел думала, что именно она, никогда не имеющая понятия о «милый, дорогой, любимый, единственный» могла бы понять, помочь, дать дельный совет.