- Что уж теперь, - Бурпул тяжело вздохнула, положила руку ему на плечо, - поезжайте домой, агент Морган. Вам отдохнуть надо. Я отвезу вас в Рангун. И отчёт перешлю вашему руководству.
Морган молча встал и на негнущихся ногах пошёл к выходу.
Рассел, Рассел… Джордан. Джо. Ласточка моя, росиночка моя. Касатка. Такая красивая в Новый год. Такая серьёзная на службе. Такая смешная у себя дома в старой каллистянской майке и камуфлированных брюках. Такая нежная и трогательная по утрам в командировках – в белой маечке и спортивных трусах. Морган только сейчас понял, почему она всегда пододевала эти маечки на тонких лямках – для тепла, защитить грудную клетку… Как, наверное, больно ей было… И страшно с этим диагнозом, каждый день. Теперь не больно. И не страшно. Ох, Рассел.
- Сэр, вам плохо? – над агентом склонилась стюардесса.
- Плохо, - он вытер мокрые от слёз щёки.
- Воды, сэр? –участливо спросила стюардесса.
- Лучше водки, мэм…
Ох, Рассел… Ну как же ты так, а? Так и не успели они сблизиться. Не любовниками стать, а именно сблизиться. Морган почему-то был уверен, если бы он успел покрестить её своим телом, ничего бы с ней не случилось.
Утром следующего дня он пришёл на работу. Он плохо помнил, как провёл эту ночь. Долго сидел на диване со стаканом виски и той самой фотографией Рассел, которую ему сделал Тревор, когда она лежала в больнице. Слёз не было. Ничего уже не было. Боль от потери оказалась такой опустошающей, что выжгла всё внутри.
Остаток ночи, он, кажется, спал. Без снов, словно провалившись в темноту. Утром встал, принял душ, побрился, надел чистый костюм и поехал на работу.
Приехал на час раньше. Нарочно. Чтобы не слышать: «Мои соболезнования, агент Морган. Мне так жаль. Такая молодая…» Нет, сотрудники не лицемерили бы – Рассел в отделе все любили. Пожалуй, все, кроме Линды. Но не было сил слушать слова утешения.
Миновав пустой коридор, Морган подошёл к своему кабинету с табличкой «Кейс Морган, Джордан Рассел». Табличку не сняли. Ни у кого совести не хватило. Пусть попробуют только. Ни табличку Морган не даст менять, ни напарника. Один теперь работать будет. Не надо ему никакого другого напарника, самого золотого.
Он открыл дверь пластиковым ключом и вошёл.
- Сэр? – удивился нежданному гостю. – Доброе утро.
В его кресле сидел Уоррен Барри. Когда Морган вошёл, он поднялся ему навстречу. Шеф был бледен, глаза покраснели и припухли. Видно было, что он тоже не спал ночь.
- Как ты, Морган? – с дружеской теплотой спросил шеф. Голос его заметно подсел.
- Херово, - отозвался агент и сел в кресло Рассел, - не знаю, как я теперь…
- Ты любил её? – тихо спросил шеф.
Морган махнул рукой.
- Теперь-то что об этом говорить…
- Я тебе могу как-то помочь? – спросил Барри.
- Чем тут поможешь, Уоррен? – вздохнул Морган, не замечая, что назвал директора по имени.
- Иди в отпуск, - предложил шеф, - отдохни…
Морган помотал головой.
- Не пойду. Немножко отойду и займусь расследованием… её гибели. Что-то не так, но сейчас у меня нет сил выяснять…
Директор встал и подошёл к убитому горем сотруднику. Положил ему руку на плечо, сжал.
- Водки хочешь? – предложил он.
- Чего? – не понял Морган. – А, водки… Не. Не хочу.
- Ты знаешь, - доверительно сообщил Барри, - я вот всё себя готовил, готовил… Думал, что готов. Её болезнь… Она умирала, но я никак не ожидал, что вот так вот…
Морган хотел что-то ответить, но не смог. Посмотрел в окно. Там редкими хлопьями тихо падал снег.
- Морган, - сказал шеф, - ты не должен сдаваться, слышишь? Надо найти силы, пережить потерю и жить дальше. Слышишь? Ты должен жить.
- Кому? – простонал Морган. – Я должен? И ради чего я должен?
Эту ночь он ночевал в квартире Рассел. Она сама ему дала ключ – «так, мало ли что», после того случая с ясновидящим маньяком.
Морган бродил по её квартире, как привидение. Смотрел её фотографии. Никогда больше он не увидит Джордан Рассел.
На столике рядом с диваном стояла пепельница с окурками. Морган высыпал их в мусоропровод, помыл пепельницу. Потом покормил рыбок. Полил цветы. Включил музыку.
Тишину квартиры взорвали бешеные аккорды. Рассел любила такой музон. Рассел жила в таком ритме. За кажущимся спокойствием прятался бушующий вулкан. Мало кто знал об этом. Ну, шеф. Он воевал с ней. И Морган знал. Он видел её в деле. И... в постели.
Завтрашний день
Будет победным!
Всё, что нам нужно,
Нам нужно сейчас!
Время горит
Ясным огнём,
Остановите нас!
Вот так. А Рассел всегда жила сегодняшним днём. С жадным любопытством смотрела в завтра, понимая, что завтра для неё может не быть, и жила сегодня.
Каждый из нас
Уверен в седле,
В каждом живёт звезда,
Чтобы вспыхнуть в свой час!
Небо горит,
Мы танцуем в огне!
Остановите нас!
В Рассел жила звезда, и в каждом она могла разглядеть звезду. И свет её звезды тянулся к его, моргановому свету.
Морган стоял, оперевшись спиной о подоконник, и внезапно его охватило странное, жуткое чувство: ощущение чужого, пронзительного взгляда, упёртого в спину. Давя в себе безотчетный страх, он обернулся и увидел сияние далёких звёзд в ясной безоблачной черноте неба. Звёзды, не мигая, смотрели на него холодным высокомерным взглядом. Всего лишь звёзды, а не её душа, далёкая и непостижимая. Всего лишь звёзды…