Лето в Виргинии выдалось жарким, и на ночь все окна в доме Уайф были открыты, чтобы выпустить скопившуюся за день духоту и дать приток свежему воздуху. Поэтому Рассел и показалось, что разбудивший её голос пришёл оттуда, с улицы.
Она села на постели, вглядываясь в темноту. Она ясно слышала этот голос, полный печали и нежности. «Джордан! Иди ко мне, Джордан! Ты нужна мне, ты так нужна мне…»
Рассел спустила босые ноги с постели, влезла в тапочки, прошлёпала к двери. И, открывая задвижку, снова услышала: «Ты нужна мне, Джордан! Иди ко мне!»
Она торопливо открыла дверь, выбежала во двор. Никого. Фонарь освещал ровно подстриженную лужайку, линию розовых кустов, фруктовые деревья на дальнем плане. Но ни одной живой души вокруг. Да что же это… Этот голос…Она слышала его ясно, но сейчас поняла, он пришёл не снаружи. Он, как будто, родился в её сознании. Кто её позвал?
— Эй! – на всякий случай негромко окликнула Рассел. – Есть тут кто?
«Лучше выстрелить, а потом пройтись длинной очередью, чем пялиться в темноту, вопрошая: «Кто здесь?» - вспомнились советы командира. Она помотала головой, отгоняя некстати рождённый памятью образ. Изыди! Сколько ещё её будут преследовать призраки той войны? Что, может, впрямь для успокоения пальнуть по розовым кустам?
— Ты что, Джо? – в дверях, сладко зевая, босая, в ночной рубашке стояла Мерседес. – Что с тобой, милая? Кого ты ищешь?
Рассел подняла голову. В высоком летнем небе над головой красной звездой горел Марс. Прямо над тем местом, где она стояла.
— Ничего, — вздохнула она, возвращаясь в дом, — показалось.
— Джо, Джо, — Мерседес грустно покачала головой, — работа тебя доконает.
— Не надо было есть на ночь жареное мясо, — буркнула Рассел, — как на ночь мяса поем, так всегда кошмары снятся.