— У кого огнемёт? Сожгите здесь всё! – и пошёл обратно, бормоча себе под нос. – Ненавижу эту работу!
Шериф догнал его.
- Морган! А вы уверены, что агента Рассел среди них нет?
— Уверен, — отозвался Морган, — мало времени прошло! Не успели бы так быстро! Я тут видел на дороге окурок сигареты. Её сигареты, «Интеграл». Она совсем недавно прошла здесь, — и не сдерживая себя, перешёл почти на крик, — шериф, вы-то что ушами хлопали, когда она спрашивала про тоннели! Вы же могли бы догадаться, вы же полицейский! Она же не верит ни в Бога, ни в Чёрта, ни в Кочергу! И пока сама не увидит, не убедится, хрен ей что докажешь!
Он нервным жестом оправил кобуру на ремне.
— Есть сигаретка, шериф? – спросил уже спокойно.
Шериф протянул ему пачку, щёлкнул зажигалкой, и агент закурил, как будто делал это каждый час, а не раз от раза, когда психует.
— Меня успокаивает то, что на ней крестик с камнем горы Голгофа, — сказал Морган, выдыхая дым, — вампиры не тронут её, пока он на ней.
— А потеряет? – невольно вырвалось у шерифа.
— Не-е, застёжка надёжная. Не потеряет, — уверил Морган.
Они ускорили шаг, и вскоре вышли к пустырю, за которым начиналась территория рудодобывающего комбината. А дальше события завертелись, понеслись с сумасшедшей быстротой.
На Моргана, вошедшего в здание первым, упало сверху что-то тяжёлое, сбило с ног, подмяло под себя. Острые когти царапнули по плечам, он рванулся, сбрасывая с себя холодное тело. Близко перед ним возникло бледное худое лицо, резкой чернотой выделяющиеся на нём глаза, красный отблеск в них и рот, хищно ощеренный, оскаливший белые блестящие клыки, с которых свисала тоненькая ниточка слюны.
Морган резко дёрнул головой, уйдя от удара клыков, перевернулся, выдернул из-за пояса старое медное распятие и со всей силы вогнал его в жадно раззявленный рот. Судорога агонии согнула вампира пополам, предсмертный хрип вырвался из горла. Белые руки попытались схватить распятие, но вдруг тело покрылось трещинами, плоть осыпалась прахом, и на полу остался лежать один лишь скелет в обрывках одежды.
— То-то же! – выдохнул Морган, выдёргивая медный крест изо рта мёртвого черепа.
Выпрямился, оглядел тускло освещённый коридор, где кипела битва, сошлись две расы – люди и вампиры. Слышались крики, ругань, удары. Морган ринулся в гущу этой мясорубки, но шериф остановил его:
— Без вас справимся! Рассел ищите! Вот, возьмите! – и бросил ему в руки фляжку. – Там святая вода!
— Лучше бы вискарь там был, — буркнул Морган, запихивая фляжку за пояс, — я в подвал! – крикнул шерифу, и бормоча риторическое: «Вот на хрена здесь под землёй ещё и подвал?» открыл дверь и шагнул на лестницу.
— Кейси!
На нижней ступеньке стояла невысокая девушка в брюках и блузке и, улыбаясь, протягивала ему руку.
— Иди сюда, Кейси, иди ко мне!
Серо-зелёные глаза, как у Рассел, мягкий овал лица, нежно улыбающиеся губы.
— Иди ко мне… — голос полон печали и страсти.
Кажется, ему знакома эта девушка. Да нет же! Эта девушка – его возлюбленная, которую он потерял, искал долгие годы и вот, наконец, нашёл!
— Кейси! – она поднимается по ступенькам, идёт навстречу, желанная, прекрасная. Кладёт ему на плечи руки, улыбается. Запрокидывает назад голову для размаха, губы открываются, обнажая острые клыки.
— Пошла на х... отсюда! — усилием воли Морган сбрасывает с себя наваждение, и, оттолкнув вампирку, с силой швыряет её спиной на ступеньки.
Она шипит, тянет к нему прозрачные руки, выставив когти, как кошка; силится встать, но Морган уже не видит этого, сбегает вниз, быстро осматривается, и открывает первую попавшуюся дверь. Комната пуста, и он уже хочет уйти оттуда и двигаться дальше, как что-то на полу привлекает его внимание.
Морган наклонился, посветил фонарём.
Волна удушья поднялась в груди, добралась до горла и сжала стальной петлёй. В висках громко и часто застучал пульс, и на мгновение даже в глазах потемнело, потому что мир рухнул, и это было всё. Для Рассел – всё. На полу лежал золотой крестик с камнем горы Голгофа!
Морган отрешённо поднял его и положил в карман. И вышел из комнаты.
В тёмном коридоре его поджидала голодная вампирка, он увернулся от удара, перебросил её через себя, и, выхватив из кармана фляжку, сорвал крышку и плеснул ей в лицо.
Она дико заорала, забилась на полу. Кожа пошла пузырями, начала оплавляться, сползать, будто её кислотой облили. А Морган и не смотрел на её агонию, даже не отметил этот эпизод в своём сознании, действовал машинально, на инстинктах. Голова была занята другим.
Он понимал, что это придётся делать ему, потому что шериф-то уж точно не сможет, а больше некому. А ему не хотелось, всё нутро орало против! Но больше некому. Всё кончено, она где-то крепко спит в одной из этих комнат, и в следующую ночь уже не проснётся человеком! И всё, что он может сделать теперь для нее – это. Быстро и безболезненно.
Ну, как же так, Рассел? Твою мать, ну как так? Перед глазами встало её серьёзное лицо, её глаза, её пухленькие детские губы. Рассел, я не хочу, Рассел!
И потому, что на душе у него было так скверно, Морган, открывая следующую дверь, решил, что ему кажется, что блазнится какая-то сцена из порнофильма. Так непривычно было узреть напарницу в чём мать родила в объятиях какого-то левого мужика на широкой кровати.
Морган поморгал несколько раз, помотал головой – видение не исчезало. Джордан Рассел, экс-подполковник с «Каллисто», офицер КСС, запрокинув назад голову, млела от поцелуев какого-то урода в подвале полуразрушенного завода, под землёй Марса! И ещё как млела! В движениях её рук чувствовалась отдача страсти, губы касались светлых волос любовника, тихие сладкие стоны вырывались из груди.