Приступ рвоты принёс облегчение. Морган прокашлялся, вытерся, достал из-за пояса фляжку, в которой оставалось ещё немного святой воды и выпил её в два глотка. Головокружение постепенно проходило, и звон в ушах стихал. Чуть подальше на полу в беспамятстве лежала его напарница, но ещё, кажется, дышала. Морган подполз к ней.
— Рассел!
Она не отвечала. Морган повернул её голову на бок, осмотрел свежие следы укуса на шее, сокрушённо покачал головой. Достал из кармана свой золотой крестик и приложил его к ранкам. Её тело конвульсивно дёрнулось, она захрипела, замотала головой, руки вскинулись вверх, хватая скрюченными пальцами воздух.
— Слава Господу Иисусу и Приснодеве Марии! – вырвалось у Моргана.
Такая реакция означала только одно: это тело ещё можно было вернуть к жизни, можно!
Рассел билась так сильно, что ему пришлось сесть ей на ноги. Под золотым крестиком её плоть шипела и дымилась, будто металл был раскалённым, но раны затягивались, пока не превратились в струпные корочки. Тогда Морган убрал крестик в карман, медленно встал, постоял, глубоко дыша и пытаясь сохранить равновесие, потом поднял Рассел на руки и вышел с нею в коридор. Ему пришлось прислониться к стене, и снова отдышаться, хотя напарница была лёгонькой. Тут и нашёл его шериф.
— Морган! Агент Рассел! Что с ней? Почему она го… без одежды?
— На, возьми, — выдохнул Морган, чувствуя, что вновь теряет сознание и сунул Рассел, будто куклу, в руки шерифу, — сам не допру…
Шериф подхватил девушку на руки.
— Она жива? Ранена? Что с ней?
— Вампир укусил… А меня башкой об стенку стукнул, — выдохнул Морган, — были бы мозги, было бы сотрясение… Пошли… Её в больницу надо, крови потеряла много… Давай шериф, шевели булками, я за плечо тебя возьму, а то не дотопаю!
Подоспел кто-то из полицейских, подставил спецагенту плечо, поднялись по лестнице, вышли из подвала, а потом и из здания, на воздух.
— Где… остальные вампиры? – тяжело дыша, проговорил Морган.
На воздухе ему стало легче, он отпустил плечо полицейского, и шёл сам, пошатываясь из стороны в сторону, как пьяный.
— Мы уничтожили всех. Несколько наших ранено, но, вроде, все живы, — ответил шериф, — а Рассел что? Она не станет вампиром?
— Не станет, не станет, — уверил его Морган и бросив взгляд на обнажённое тело напарницы, хмыкнул, — а девочка-то словно фарфоровая, а, шериф? Талия, грудь…
— Господи, Морган! – начальник полиции даже сбился с шага и споткнулся. – Как вы можете… Да прикройте же её чем-нибудь!
Кто-то набросил на Рассел куртку, и шериф, благодарно кивнув ему, ускорил шаги. Драгоценные минуты стремительно уходили, и они по очереди несли её на руках, идя так быстро, как только можно. Добрались до выхода, сели в машину шерифа. Морган сидел на заднем сиденье, Рассел, так и не приходя в сознание, лежала у него на руках, и он, зажав пальцами её запястье, считал пульс. Шериф мчал машину к больнице.
Морган думал о том, что заставило такую красивую девушку избрать для себя карьеру военного, и через что она прошла там, на «Каллисто», что дослужилась до подполковника. Он знал, что за одну красивую задницу такое звание не дадут, даже за такую красивую, как у Рассел.
Он поправил укрывающую её куртку, машинально погладил её по голове и вдруг отчётливо понял, что она заступила на место Пагсли, погибшего его напарника, и принял это, как норму и осознал, что она стала так же нужна ему и дорога. И он никогда её не бросит, не подставит. «Ты только выкарабкайся, только выкарабкайся, Рассел!»
Шериф повернул голову и бросил на неё тревожный взгляд. Лицо его за эти несколько часов осунулось, глаза были наполнены усталостью и страданием.
— Ничего, коп! – улыбнулся Морган. – Прорвёмся!
Рассел сидела на кровати, свесив на пол босые ноги, и читала свежий выпуск «Марс-известий», время от времени поглядывая в окно. Оно выходило на юг, больничную палату заливал солнечный свет, ветер легонько трепал шторы, но на душе у спецагента КСС было противно. Хоть она несколько притерпелась уже к ровно подстриженному газону с розовой травой и красно-коричневым кустам во дворе больницы.
Оконные шторы были тёмно-розовыми, ковёр на полу – красным, обои на стенах бежевые с вишнёвым рисунком. "Помешались на красном," — уныло думала Рассел, с ненавистью глядя на казённую розовую сорочку, в которую была одета. В этом и заключаются минусы здравости рассудка. Когда ты в глубоком обмороке, тебя не раздражают ни цвета, ни звуки, ни люди.
В дверь постучали.
— Войдите! – отозвалась Рассел.
Дверь отворилась, и на пороге появился сияющий Морган. Эпитет «белый и пушистый» был к нему вполне применим. Одетый в белую рубашку с короткими рукавами и светлые брюки, со старательно зализанными назад волосами, чисто выбритый и пахнувший дорогим парфюмом, Морган вполне мог сойти за ангела, если бы в руках держал библию, а не пластиковую сумку, набитую апельсинами.
— Морган! – Рассел спрыгнула с кровати. – Ой, я так рада тебя видеть! Какой костюмчик пижонистый! – добавила она.
— Нормально выглядишь, — с некоторым разочарованием в голосе произнёс напарник, оглядывая её, - а я ожидал, что кроме бинтов, на тебе ничего не будет надето… Привет, Рассел!
— Здравствуй, Морган! – её глаза смеялись.
— Как ты себя чувствуешь? – напарник старательно придерживался обязательного в таком случае обмена любезностями.
— Хорошо. Но они меня тут держат целую неделю, наблюдают после гемотрансфузии.
— После чего...зии?
— После гемотрансфузии. Переливания крови.
— А! Так бы и сказала! — Морган без приглашения сел на кровать. — Ну, а сама-то ты как после этой … фузии?
— Да хорошо, говорю же. Только наблюдают, потому что при моей болезни могут быть непредвиденные осложнения, — пояснила Рассел.
— Я рад за тебя безмерно! – заявил Морган.
— Оно и видно! – фыркнула она. – Хоть бы раз позвонил!
— А я звонил! – возразил Морган. – А ты то выключена, то занята! Я в этом госпитале, между прочим, целых три дня лежал с сотрясением мозга! И когда выписался, заходил! А ты дрыхла, как слон!
— А что ж не разбудил?
— А меня медсестра попёрла! Сказала, тебе покой нужен. А ты тоже, Рассел, оклемалась, так могла бы и сама позвонить.
— А я звонила, — вид у напарницы был озадаченный, — так ты то выключен, то занят.
Морган неопределённо развёл руками, мол, ну, что ж, как-то так, что тут поделаешь. Потом вспомнил про свою сумку, и стал выкладывать её содержимое на столик, стоявший у окна.
Кроме апельсинов, которых там оказалось килограмма три, в сумке были две банки красной икры, печёночный паштет, плитки горького шоколада, пакетики со сливками, хорошая дорогая колбаса, гранаты и гранатовый сок.
— Морган, куда столько всего мне одной? – ахнула Рассел. – Тут бы всей больнице хватило!
— Ты, — напарник наставил на неё указательный палец, — сутки не приходила в сознание, потеряла цистерну крови, и доктор сказал, что тебе нужно усиленное питание и продукты, повышающие гемоглобин!
— Не настолько же усиленное!
— Рассел, — Морган сделал обиженное лицо, — я же специально попросил одного корешка, который как раз возвращался из Марокко, привезти оттуда апельсинов. Он надрывался, я надрывался…
— Ладно, съем, — поспешила успокоить его Рассел.
Морган оглядывал палату. Взгляд его остановился на букете орхидей, стоявших в вазе на тумбочке.