- Морган, ну, всяко, не больше двух, ты же не мутант! – устало вздохнула Рассел. - Перестань уже кривляться, и давай вязать этого… скопца.
- Рас-сел! – Морган даже начал заикаться. – Больше двух - это ничего, главное, не меньше! Ты, может, и не считаешь такое ранение серьёзным! Но не забывай, если у тебя принцип не спать с напарником, то у твоего напарника таких принципов нет! И я тебя очень прошу: на будущее через мои яйца никому яйца не простреливать!
- О, господи, нервный какой! – вздохнула Рассел, подошла к Тал Седуму, и защёлкнула наручники на его запястьях. И Тал Седум, который до этого момента находился в шоке и лишь приглушённо стонал, вдруг начал орать, дико, истошно, до завывания.
- Заткнись! – рявкнула на него Рассел. – Если не заткнёшься, не дам обезболивающее!
Тал Седум перестал орать, но начал ругаться. Рассел дала ему таблетку, а он чуть не укусил её за палец.
- Ах, ты, сволочь! – она едва успела отдёрнуть руку.
Морган, отошедший от потрясения, подошёл к Тал Седуму и засунул ему в рот кляп из медицинских перевязочных пакетов.
- Это же не наш метод, - вяло попыталась убедить напарника Рассел.
- Пусть помалкивает дурак, умнее будет, - безапелляционно заявил на это Морган.
Вдвоём они дотащили Тал Седума до машины, запихнули на заднее сиденье. Сели. И вдруг Морган сказал:
- Рассел… У меня голова кружится… Запах этот в воздухе…
Она принюхалась. Что-то терпкое, пряное, сладкое обволакивало лёгкие, саднило горло. Рассел обернулась. Так и есть – горело конопляное поле.
- Поехали отсюда, - сказала она, садясь в машину, - пока нас не накрыло.
- Меня уже накрыло, - буркнул Морган, - и вообще, я устал! Я жрать хочу! Где твоё пиво, Рассел?
- Не надо, Морган. Не сейчас. Поехали, - попросила Рассел.
- Дай пива!
- О господи! – она покопалась под сиденьем, нашла слегка помятую банку и протянула её напарнику. – На!
Морган открыл жестяную крышечку и жадно глотнул. Смачно выдохнул и включил зажигание. Машина тронулась с места и поехала к автостраде. Рассел посмотрела на дорогу, потом перевела взгляд на напарника, и неожиданно её разобрал беспричинный смех.
- Что? – мрачно осведомился Морган. – Попёрло?
Он и сам прилично нанюхался. Но у него было другое состояние, прямо противоположное эйфории Рассел. Морган, выражаясь языком наркоманов, «впал в думку». И сейчас ему просто необходимо было развить одну жизненно-важную тему.
- Скажи, - обратился он к напарнице, - а тебе никогда не говорили, что ты очень похожа на индийскую шпионку Мату Хари?
Будь в другом состоянии, Рассел его за этот вопрос просто–напросто убила бы, но сейчас вся её реакция вылилась в уверенное:
- Никогда! А что, разве похожа?
- Очень! – заявил Морган и показал ей козу. – У, Рассел!
Она идиотски захихикала. Машина съехала с автострады и мотылялась по песку, но увлечённые светской беседой спецагенты этого не замечали. Как не замечали и кортежа из пяти полицейских машин, мчавших им навстречу, с воем сирен и вспышками мигалок.
- Ты такая милая, - доверительно вещал Морган, - такая вся ладненькая, Рассел, дай, я тебя поцелую!
- Гы-гы-гы! – не возражала она. – Ну, на!
Рассел тщетно пыталась вспомнить, как она оказалась в этой роскошной кровати, застеленной дорогим бельём из тонкого египетского хлопка. Откуда на ней бирюзовый пеньюарчик? Кто её переодел? И что это за комната, чья спальня, так богато обставленная? Где она вообще? Последнее, что она помнила, как они с Морганом погрузили в машину Тал Седума и поехали. Дальше провал.
В дверь постучали. Может быть, визитёр сумеет пролить свет на покрытую сумраком память? Рассел облизала сухие губы и негромко сказала:
- Войдите.
Дверь отворилась, и возник её незабвенный напарник, чистенький, выбритый, в идеально отглаженном форменном комбинезоне и египетской арафатке в серую и белую клетку, которая очень шла к его восточной внешности.
- Доброе утро, лучезарная Клеопатра! – приветствовал он Рассел.
- Доброе утро, Марк Антоний! – отозвалась она в тон, натягивая на голые ноги голубое махровое покрывало.
Морган, как всегда в таких случаях, бесцеремонно оглядел её всю и сказал:
- Тебе идёт бирюзовый цвет.
«А ты, как придурок, в костюме и арафатке», - подумала Рассел, но, как всегда , вслух сказала другое.