Рядом с этим прошлым, сокровенной сущностью нас самих, истины рассудка кажутся гораздо менее реальными. Поэтому, особенно с того момента, когда наши силы начинают убывать, мы устремляемся навстречу всему, что способно помочь нам обрести это прошлое, пусть даже мы останемся почти непонятыми теми умниками, коим неведомо, что художник живет в одиночестве, что абсолютная ценность предметов, предстающих его взору, не имеет для него значения, что шкала ценностей заключена лишь в нем самом. Может статься, отвратительный спектакль с музыкой в каком-нибудь заштатном театре, бал, людям со вкусом кажущийся нелепым, вызывают в нем воспоминания или соотносятся с его собственным строем чувствований и устремлений в большей степени, чем безупречная постановка в Опере или в высшей мере изысканный прием в Сен-Жерменском предместье. Название станции в расписании Северной железной дороги, на которой он в своем воображении сходит осенним вечером, когда деревья уже обнажились и резко пахнут в посвежевшем воздухе, какая-нибудь книжонка, ничтожная на взгляд людей со вкусом, но со множеством слышанных им сызмальства имен, могут иметь для него совсем иную ценность, чем непревзойденные философские труды; это побуждает людей со вкусом утверждать, что для талантливого человека у него слишком низкие запросы.
Кое-кто, должно быть, удивится, что, придавая так мало значения рассудку, я посвятил несколько последующих страниц некоторым соображениям, подсказанным именно рассудком и противоречащим тем банальностям, которые мы слышим или читаем. В час, когда мои часы, быть может, сочтены (впрочем, не все ли мы в этом отношении равны?), сочинять произведение, построенное на рассудочных умозаключениях, – значит проявлять немалое легкомыслие. Но с одной точки зрения истины рассудка, пусть и менее драгоценные, чем те тайны чувства, о которых я только что говорил, тоже небезынтересны. Писатель – всего лишь поэт. Даже самые выдающиеся представители нашего времени в нашем несовершенном мире, где шедевры искусства – не более чем останки крушения великих умов, переложили тканью рассудка сверкающие там и сям жемчужины чувств. И если считать, что лучшие из лучших твоего времени заблуждаются по поводу сего немаловажного предмета, наступает минута, когда встряхиваешься от лени и испытываешь необходимость сказать об этом. На первый взгляд может прийти в голову: ну велика ли важность – метод Сент-Бёва? Однако, возможно, последующие страницы убедят кого-то в том, что этот метод затрагивает наиважнейшие проблемы, выше которых для художника нет ничего, имеет отношение к ущербности рассудка, с которой я начал. И тем не менее установить эту неполноценность должен сам рассудок. Ведь если он и не заслуживает пальмы первенства, присуждает ее всё-таки он. И если в иерархии добродетелей он занимает второе место, только он и способен заявить, что первое по праву принадлежит инстинкту.
Хотя я с каждым днем всё меньше значения придаю критике и даже, надо сознаться, рассудку, поскольку всё больше склоняюсь к тому, что он не обладает способностью воссоздавать реальность, из которой проистекает всё искусство, именно рассудку вверяюсь я ныне, приступая к критическому эссе.
Сент-Бёв
С каждым днем я всё меньше значения придаю рассудку… С каждым днем я всё яснее чувствую, что область, помогающая писателю воскрешать былые впечатления, которые и составляют предмет искусства, находится за пределами его досягаемости. Рассудок на это не способен. Дело в том, что каждый истекающий час нашего бытия, подобно душам усопших в античных легендах, тут же воплощается в какой-нибудь предмет, в какую-нибудь частицу материи и пребывает их пленником до тех пор, пока мы на них не набредем. Тогда он высвобождается…
…Мама уходит, я мысленно возвращаюсь к своему эссе, и вдруг у меня появляется идея будущей статьи «Против Сент-Бёва». Недавно я перечитал его сочинения и вопреки обыкновению сделал немало пометок, которые храню под рукой в ящике стола; у меня есть что сказать по этому поводу. Начинаю выстраивать статью в уме. С каждой минутой у меня рождаются всё новые мысли. И получаса не проходит, как статья целиком готова в голове. Хотелось бы узнать, что об этом думает мама. Зову ее, никакого ответа. Снова зову: слышатся легкие шаги, поскрипывание двери, кто-то не решается войти.
– Мама?