Линда не отпускает. Держит. Опять всхлипывает.
Вот зачем ты проснулась? И все увидела? Для твоей нежной психики это капец.
Прижимается губами в уголок губ, наверное единственное "живое" место. Стою, не смея шелохнуться.
— А почему вы открытые… сидите? — Сандра. Вот, вообще, не вовремя. Увидев нас теряет дар речи. В глазах немой вопрос. И не понятно какой. То ли, почему мы обнимаемся, то ли почему у меня рожа в лепешку.
Линда отстраняется.
Еще один замес. Надо будет объясняться.
— Доброе утро, сестренка… — целует в щеку. — Смотри, его избили, а он даже в аптеку меня не отпускает… — жалуется.
— А что произошло, вообще? — отмирает Сандра.
— Я на первый этаж спущусь, все-таки, в аптеку. А Марк может тебе расскажет, хоть… — и тактично линяет. Хлопает дверью.
— Ты, что, спишь с моей сестрой? — спокойно.
Неожиданный вопрос.
— Вот зачем, вот так ставить вопрос? — падаю на диван, обессилив. — Я ее люблю…
— Ясно… — равнодушно и отстраненно. Надела толстую броню. И закрылась. Ой, не к добру это. — А с лицом что?
Ну, все. Больше к этому вопросу не вернемся. Закрыла тему, как всегда, сама. Но сейчас я не буду загоняться. Башка не варит. Потом вернемся к этому вопросу.
У Сандры психика устойчивая, ей можно рассказать. Ну и рассказал, как было.
— Почему пошел один? Почему охрану не взял?
— А вдруг это подстава? И Линду одну оставить?
— Раз у тебя забрали доки, значит, это не подстава. Надо ему позвонить, номер остался?
Киваю. Набираю номер. Недоступен.
— Скинь мне. Попрошу, его пробьют… Как себя чувствуешь? Может и, правда, в больничку?
— Не… Я нормально. Отлежусь пару дней… До боя оклемаюсь…
Кивает.
А у меня в груди нарастает, как снежный ком, чувство тревоги. Так…
— А где Линда?
Глава 24. Товар
— К сожалению, у нас нет этого геля от ушибов… — продолжая смотреть в монитор, говорит фармацевт. — Есть другой…
— Нет, спасибо. Мне, именно, тот нужен… — с сожалением отвечаю. Помню, когда маленькая была, он мне очень помогал. И боль снимал, и синяки быстро рассасывал.
— Можете еще сходить в другую аптеку, вон за тем домом… — показывает в окно.
— Спасибо…
Выхожу из подъезда. Боковым зрением замечаю, как из стоящей рядом машины сразу выходят два "шкафчика".
Ой. Одного я знаю. Это же папин охранник.
— Линда Александровна, вы куда? — заговорил, кто постарше. Вот его я первый раз вижу.
— Я в аптеку… — показываю рукой направление.
— Проводи… — кивает второму.
Второй следует за мной. И меня не отпускает чувство, что это надзиратель. Такое ощущение, что прожигает мне дыру на спине.
Сколько лет за мной они таскались, а я все никак не привыкну. Никогда не чувствовала себя свободной.
Придерживает мне дверь. Растягивается в улыбке. К чему бы это? Вспомнил, как запихивал меня в машину? Мда… Я не хочу вспоминать.
Прохожу внутрь, идет за мной.
Милая женщина-фармацевт, кроме геля от ушибов, предложила еще обезболивающее. Я согласилась. Как сама не додумалась? Еще попросила пластыри и перекись. Пригодится. И пока она ушла на склад за всем, что я просила, роюсь в сумке в поисках кошелька. Она уже все принесла и пробивает, а я все никак не найду деньги. Дверь хлопает. Я сейчас так очередь соберу.
Слышу странный звук. Вздрагиваю. Похоже на сильный треск. И затем грохот. Поднимаю взгляд на фармацевта, у нее глаза увеличились до невозможных размеров. И в них, однозначно, читается страх. Оборачиваюсь, мой охранник валяется. А на меня смотрит ухмыляющийся мужик в кожанке. Подносит указательный палец к губам, показывая мне тем самым, не кричать.
Сердце ухает в пятки, и молниеносно поднимается в горло. Там и застревает. Такое ощущение, что мои голосовые связки атрофировались..
Он делает шаг вперед, ко мне. Я начинаю пятиться, но мне некуда отступать, упираюсь в витрину.
Некуда бежать, никто не спасет.
Он хватает меня за руку, но что-то происходит с моим организмом и голос прорезывается. Я начинаю истошно вопить и звать на помощь.
В следующее мгновение меня прошибает сильная боль в районе шеи. Я оседаю. Мое тело становится мягким, я не могу пошевелиться и ничего не соображаю. И сразу же темнота.
Пустота…
Я прихожу в себя. Не могу разлепить глаза. Тело тяжелое, как будто меня придавило сверху какой-то глыбой.
Что со мной произошло?
Меня долбанули шокером? Точно. Это был шокер. Сначала вырубили охранника. Потом меня.
Мамочки… И где же я? В комнате темно. Поворачиваю голову. И из-за штор пробивается солнечный свет. Кое-как встав с кровати, раздвигаю шторы. Свет бьет в глаза. Зажмуриваюсь. Несколько секунд глаза привыкают к свету. Смотрю в окно. Я на втором этаже. Дом частный. Внизу газон. Я вижу соседние дома, дорогу. Это где-то за городом.
Оглядываю комнату.
Кровать. Большая и высокая. На такой вчетвером можно спать. Над кроватью большая полка со всякими статуэтками. Вот, так ночью рухнет на тебя. И убить может. Опасная комната. Около кровати шкаф-купе. Рядом комод. Плазма на стене.
Дверь. Открываю. Санузел. Душ, раковина, унитаз. Все лаконично, ничего лишнего.
Еще одна дверь. Дергаю ручку, закрыто.
Но тут же замок щелкает, и дверь распахивает, тот самый мужчина из аптеки.
Я превращаюсь в один большой комок напряжения. И меня парализует.
— Сейчас вам принесут обед. Хозяин приедет вечером, и до этого времени вам запрещено выходить из этой комнаты.
Дверь закрывается. А я стою, как вкопанная. Не могу пошевелиться. Слезы текут.
Меня трясет.
Хозяин? Что он имел в виду? Его хозяин? Или мой? Я им, что, вещь?
Егор Павлович это все сделал? Теперь меня никто не спасет. Марк и Сандра даже не знают, где меня искать. И я не могу им сообщить. Я не обнаружила в этой комнате своих вещей. Ни сумки, ни телефона.
Мне принесли еду. Ни к чему не притронулась. Я не могу ничего есть.
Все время, до вечера, я сижу в углу комнаты, на полу. Здесь мне спокойнее.
Что теперь меня ждет?
Со двора доносится звук подъезжающей машины. И хлопающих дверей. Кидаюсь к окну.
Да!
Это он!
Мой ночной кошмар…
Я у него в западне. Истерика подкатывает. Меряю шагами комнату. Меня потрясывает. В комнате нет ничего тяжелого. Шкаф и комод пустые. В ванной тоже, ничего. Вспоминаю про полку со статуэтками. Прыгаю на кровать и хватаю самую, на мой взгляд, тяжелую.
Успеваю спрыгнуть с кровати, и дверь тут же открывается. Прячу статуэтку за спиной.
— Здравствуй, Линда! — расплывается в своей мерзкой улыбочке.
— Не могу пожелать вам того же… — язвлю я. — Я хочу домой. Вы не имеете права меня здесь держать.
Удивительно. Откуда у меня столько смелости?
А вот Егор Павлович меняется в лице. Улыбка превращается в оскал.
— Ты моя невеста. Ты сама дала согласие. До свадьбы будешь жить здесь… — рявкает он.
— Я передумала…
— Никаких возражений не принимается! — повышает голос.
— Я все равно не выйду за вас. И меня заберут отсюда…
— Кто? — ухмыляется он.
— У меня есть люди, которые любят меня и не оставят в беде.
— Можешь не надеяться на этих людей. Эти люди! Продали тебя! Мне! — чеканит он.
Что он несет?
Кидает на кровать какие-то бумаги. Принципиально не двигаюсь с места.
— Вот полюбуйся. Твой ненаглядный получает деньги от моего человека, за тебя. Его ты имела в виду. Его ты считала своим спасителем? Посмотри-посмотри…
Я на негнущихся ногах подхожу ближе. Статуэтка падает из моих рук.
Нет. Я не верю. Я не могу поверить. Это ошибка. Или он врет. Это не Марк. Марк со мной так не поступит.