– Потом был Хакобер. Женился на состоятельной даме, у которой был замок где-то в Аргентине. Поехал туда помочь по хозяйству. Но как очень способный химик, не мог тебе точно сказать из какого конца коровы раздается «му».
– Он мог это и знать. Он сделал это из-за любви и денег. Это стоит усилий. Дай мне шанс, я бы сумел.
– Хендерсон, – продолжал Степсон, не обращая внимание на замечание, – та же история, что и с Хаперни. Попросил отставку. Я слышал, что потом его видели где-то на западе, он там заимел промтоварный магазин.
– Я слышал, что как только его там обнаружили, он тут же исчез опять, – заметил Берг.
– Да, ты напомнил мне о слухах. Так вот, был еще один слух о Мюллере. Его нашли застреленным. Заключение было – смерть от несчастного случая. Слухи говорили, что это было самоубийство. Ведь у Мюллера не было каких бы то ни было причин лишать себя жизни, и он не был похож на типа, который будет небрежно обращаться с оружием.
– Ты хочешь сказать, что он был убит? – спросил Берг, подняв брови.
– Я хочу сказать, что его смерть была странной, мягко сказать. К этому прибавь случай с Арваньяном, который произошел пару месяцев назад. Свалил свою машину с набережной прямо в воду на глубину сорок футов. Сказали, что он был в обморочном состоянии. Ему тридцать два года, атлетического сложения и прекрасного здоровья. Теория с обмороком не кажется мне слишком убедительной.
– И какое у тебя медицинское звание?
– Никакого, – согласился Брансом.
– Ну, парень, который выдвинул теорию с обмороком был опытным доктором. Я думая, он знал, что говорит.
– А я и не говорю, что он не думал, что говорит. Я только сказал, что он сделал подходящую догадку, а не поставил диагноз. И это не зависит от того, кто ее сделал.
– У тебя есть лучшие предположения?
– Да. Если бы Арваньян был любителем заложить за воротник. То – в этом случае, если предположить, что он вел машину в пьяном виде, то все сходится. Но насколько я знаю, он не был любителем выпить. Не был он и диабетиком, – Брансом сделал задумчивую паузу и продолжил. – Может, он заснул за рулем?
– Это возможно, – согласился Берг, – со мной самим такое произошло много лет назад. И это произошло не от усталости. Я заснул от долгой монотонной дороги, пустынной дороги в темноте, от шуршания шин, от пляски огней фар на шоссе. Я зевнул несколько раз, а потом – Бам! – очнулся на полу с портфелем на голове. Этот случай встряхнул меня на несколько недель, скажу тебе я.
– Арваньян не ехал долгой утомительной дорогой. Он проехал точно двадцать четыре мили.
– Ну и что? Он мог устать и задремать после рабочего дня. Может он до этого не выспался. Несколько испорченных ночей могут свалить человека. Он может в таком состоянии уснуть где угодно.
– Ты прав, Арни. Как отец двоих детей я знаю, что это такое. Недостаток сна может свалить человека. А это заметно по его работе, – Брансом постучал по столу, чтобы подчеркнуть эти слова. – По работе Арваньяна этого не было заметно.
– Но…
– Более того, он по всем данным ехал домой. А набережная была в стороне от прямой дороги домой. Он делал крюк в три мили. Он что, сделал крюк, чтобы попасть туда? Почему?
– Понятия не имею.
– И я тоже. Это выглядит как самоубийство. Вполне возможно, что это и не было самоубийством. Никто не знает, что произошло. У меня такое чувство, что во всем этом есть что-то странное. Это все, что я знаю.
– Ты чересчур подозрителен, – заметил Берг. – Тебе бы надо стать частным детективом и открыть сыскное агентство.
– Это слишком беспокойно и никаких гарантий, – ответил Брансом.
Он взглянул на часы:
– Пора вкалывать, – вздохнул он.
Через два месяца Берг исчез. В течение десяти дней, предшествовавших его исчезновению, Берг был тихим, задумчивым и молчаливым. Брансом, который работал рядом с ним, первые дни относил это просто к плохому настроению. Но постепенно это все меньше и меньше напоминало плохое настроение и все больше походило на осторожное молчание. Брансом поинтересовался:
– Что-нибудь случилось?
– А?
– Я говорю, у тебя что-нибудь случилось? Ты ходишь нахохлившись, как наседка.
– Я этого не замечал, – возразил Берг.
– Ты должен был заметить это теперь, когда я сказал тебе это. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Со мной все в порядке, – возразил Берг, – не может же человек постоянно трепаться.
– Про тебя-то уж такого не скажешь.
– Ну вот и нормально. Я говорю, когда мне это хочется и молчу, когда хочу.
После этого молчание усилилось. В последний день от Берга слыхали только слова, которые были необходимы по работе. На следующий день он не появился. В обед Брансом был вызван в кабинет Лейдлера. Тот приветствовал его нахмурившись и указал на стул.