— Кого?! — Гай сжал её руку.
Она смутилась:
— Помнишь, ты говорил, что Жаба Оямото, забросившая меня в Азар, сама найдёт способ со мной встретиться?
— Встретились?
— Да. Она сказала, что я должна пробраться в Закуполье и убить Абрахаза. Но прежде мне нужно привезти с Острова Серой Хмари девочку, которую Оямото там спрятала восемь лет назад. Я должна была забрать её и привезти в храм в Сухири. Жрецы храма научили бы меня, как добраться до Абрахаза, а девочка бы в этом помогла. Но я опоздала — всех жителей острова истребили, девочка исчезла. Не знаю, что думает об этом Оямото, мы с ней после этого больше не встречались. Но я всё-таки оказалась в этом храме. Только никаких жрецов здесь не нашла.
Гай кинул на неё быстрый взгляд и проронил:
— Их всех убили.
Мира испуганно привстала на локтях:
— Убили?! Кто?
— Мы с Хадаром нашли в городе много мёртвых, — ответил он. — Они убиты, кто стрелами, кто копьями.
— Как тот на плоту! — воскликнула Мира. — Он говорил, что на Сухири напали люди с Купола.
Гай молча кивнул.
— Неужели совсем никого живых не осталось? — робко спросила она.
Он отрицательно покачал головой. Мира до боли сжала пальцы: что же здесь случилось?
— Расскажи подробно, где находится дом, в котором ты спряталась, — сказал Гай.
Она с трудом отвлеклась от мыслей о нападении на Сухири и ответила:
— Недалеко от берега.
Взяв лежащий недалеко от очага прутик, она нарисовала на земляном полу примерное расположение.
— Кстати, вы с Хадаром проплывали мимо, но этот помешал мне позвать вас, — произнесла Мира. На языке вертелся один вопрос, только она боялась его задать. Слишком уж очевидным бы ответ. Наконец, решившись, спросила: — Гай, что будет с Бренном?
Он поднял голову от «схемы», и Мира прочитала ответ в его глазах. Она порывисто села, покрывало упало вниз.
— Пожалуйста, не убивайте его! — воскликнула она.
— Мира, — начал было Гай, словно разговаривал с ребёнком, но она с жаром перебила:
— Послушай меня, я думаю, его можно спасти!
Он хмуро покачал головой:
— Нет, нельзя. Он кукр. Мира, этого не изменить. Он никогда не станет прежним, это стал совсем другой человек — да и не человек уже.
Мира упрямо мотнула головой:
— Я видела кукров в подземелье Лечебницы. Да, Бренн похож на них, но, в тоже время, отличается. Те были не такие. Бренн как будто застрял на промежуточном этапе, понимаешь?
Гай ничего не ответил, но его взгляд, устремлённый на Миру, говорил:
«Ты несёшь полную чушь».
Тогда она упрямо выдвинула подбородок вперёд и заявила:
— Я запрещаю тебе убивать его!
Гай улыбнулся. Затем протянул руку и легонько коснулся пальцами её обнажённой груди.
«Как обычно, не воспринимает меня всерьёз!" — раздражённо подумала Мира.
— Похоже, даже если я спасу этот долбанный мир, в твоём отношении ко мне ничего не изменится! — яростно воскликнула она. — Разве что, трахать меня будешь в два раза чаще.
По его лицу прошла судорога. Гай хотел что-то сказать, но Мира перебила:
— Довольно! Пора просыпаться! Дела.
Она резко встала, подняла с пола своё платье, надела его, отметив, что без корсета оно «сидит» не так хорошо, как прежде, и разозлилась ещё сильнее. Дура, такой хороший корсет дала порвать! Страсть, видите ли, обуяла. Животные! Заведя руки за спину, она попыталась сама зашнуровать платье. Это, конечно же, не получилось, и Мира рассердилась так, что дальше уже некуда.
Краем глаза она увидела, что Гай поднялся с пола с явным намерением помочь ей, и резко сказала:
— Не надо.
Тут же прикрикнула на платье:
— Короче, зашнуровывайся само!
Платье безропотно зашнуровалось. Мира с удовлетворением отметила, что у Гая от удивления отвисла челюсть.
— Я тут немного прокачалась в твоё отсутствие, — как бы невзначай заметила она.
— Что сделала? — переспросил он, и Мира вспомнила, что Гай попал в Азар слишком давно, чтобы знать, что такое геймерская прокачка.
— Освоила несколько магических премудростей, — пояснила она.
Взгляд уже не в первый раз упал на корсет. А, может, он сам себя починит? Однако корсет всем своим удручённым видом показывал, что не может.
Резко обернувшись к Гаю, Мира воскликнула:
— Ну почему всё так?!
— Что всё? — холодно осведомился он.
Она отвернулась, буркнула:
— Ничего, раз не понимаешь.
Её бесило, что каждый раз, стоило ей проявить характер, и сделать то, что шло в разрез с его планами, Гай будто становился чужим. Вот и сейчас он вёл себя так, будто между ними ничего не было. Напротив Миры стоял человек просто оказавшийся с ней под одной крышей. В памяти невольно всплыли слова Даяны, сказанные в Башне накануне турнира: "Веришь ему, любишь, готова отдать свою жизнь. А он просто берёт, что нужно, и уходит. Так будет всегда. Ты никогда не станешь для него тем, кем он является для тебя. Гай способен любить только себя — вот жестокая правда девочка".
"Ведь он даже не спросил, каково мне было на турнире, — подумала Мира с обидой. — Как будто его это вовсе не касается".
Покачав головой своим мыслям, она сухо спросила:
— Ты понял, где меня искать?
— Да.
— Супер! Тогда ищи.
Взяв бутыль с водой, которой выжигал цеплюч, Гай молча залил очаг. Огонь с шипением погас, по комнате пополз серый дым.
Понимая, что сон вот-вот закончится, и она вновь окажется в пагоде, Мира с нажимом произнесла:
— Знаю, это бесполезно, но всё же прошу тебя: не убивайте Бренна! Вдруг удастся сделать его прежним? Как ты будешь потом жить, зная, что мог его вернуть?
Гай вылил в очаг остатки воды, поставил бутыль под стол и, не прощаясь, вышел из дома.
[1] Более подробно о снах в книгах «Вниз по течению-1», «Вниз по течению-2»
Глава 10. В одной лодке
Вишневский отключился на полуслове. Только что они обсуждали, кто мог вырезать всех жителей Сухири, не исключая стариков и детей, как вдруг Гай закатил глаза и откинулся назад, шарахнувшись головой о борт.
— Э, Вишневский! — встревожился Хадар. — Ты что, такой впечатлительный? Мертвяков испугался? Не бойся, я с тобой. Правда, я тоже немного побыл жмуром, но теперь живее всех живых.
Он пристал к берегу, перетащил Гая в один из домов, который оказался посуше, и потом довольно долго и всевозможными способами пытался привести спутника в сознание — бесполезно. Пульс был нормальный, дыхание ровное, глубокое. Но спал Вишневский, не хуже пушкинской мёртвой царевны. Если бы не закрытые глаза, он выглядел бы натуральным кукром.
— А что, если на него перекинулось кукрство Бренна? — спросил Хадар, призывая в собеседники молчавшее всё это время Проклятие.
Сидящий на плече карликовый Илий окинул Вишневского критическим взглядом, оскалился:
— Думаешь, твой секретарь укусил его?
— Ну, положим, не укусил, — смутился Хадар. — Но, согласись, версия не совсем чтобы очень уж провальная. Бренн до недавнего времени тоже был нормальным, а сегодня собственноручно и без всякого предупреждения уложил едва ли не половину моей команды. А потом убежал, хотя его сто раз убили.
— Что планируешь делать дальше? — поинтересовалось Проклятие.
«Чтобы я тебе сказал, а ты помешал?» — подумал Хадар.
Вслух ответил:
— Напряги извилины и догадайся. Зря, что ли, тебе голова на шею насажена?
Проклятие обиженно засопело.
Хадар ещё раз придирчиво осмотрел Вишневского. Решив подстраховаться, перво-наперво забрал у него нож из чехла, затем достал из-под лавки крепкую веревку и на совесть связал бесчувственного спутника п рукам и ногам.
«Пусть для начала придёт в себя, а там посмотрим», — подумал он.
Затем сел напротив пленника, нож положил рядом с собой, вытащил из ножен свой кинжал. Приготовился ждать. Вдруг вспомнился совет Вишневского отрубить кукру голову. Якобы только так его можно победить.
«А ведь у Молли была отрублена голова», — подумал Хадар.