— Ты не выйдешь из этой камеры, как и я, — процедила она сквозь зубы.
Её сбивало с толку, почему он даже не пытается уйти? Почему стоит и смотрит на неё с улыбкой, как на ребёнка, пугающего его бабайкой? Вода уже поднялась ей по грудь, а ему чуть выше пояса. Поток был так силён, что Мира схватилась за спинку кровати, чтобы устоять на ногах. Деревянный стол плавал по комнате от стены к стене, словно брошенная лодка. Вокруг него, подобно медузам кружились слухуны.
— Мира, остановись, — сказал Колдун. — Ты совершаешь ошибку. Хотя твоя смелость вызывает некоторое уважение, она глупа.
Мира упрямо сжала губы. Вода всё прибывала.
— Ладно, сейчас я покажу тебе, в чём глупость твоего поступка, — устало произнёс Колдун. — Смотри, как я умею.
С этими словами он превратился в огромную чёрную рыбину с удлиненным лучом хвоста, напоминающим меч. По воде мимо Миры проплыла его одежда.
— А ты так умеешь? — спросил у Миры в голове голос Колдуна.
— Нет, — прошептала она, потрясённо глядя на рыбу.
Колдун поднырнул под столом, взмахнул хвостом и разрубил стол надвое.
— Спускай воду, Мира! — прозвучал в её голове его насмешливый голос. — Спускай, пока ещё не поздно.
В памяти вспышкой возник сон, в котором она ходила по-пустому, полуразрушенному дому, а вокруг в воздухе плавали рыбы. Живые, огромные, магические. Вода достигла подбородка.
Мира поняла, что проиграла. Опять.
— Уйди! — простонала она, обращаясь к воде.
На несколько мгновений та остановилась, а затем начала стремительно убывать, возвращаясь в ущелье.
Колдун опять стал мужчиной с красивым, мускулистым телом. Достав из воды мокрую одежду стража, он начал отжимать её, глядя на Миру с насмешкой.
— Надеюсь, этот урок убедит тебя, что пора перестать упорствовать, — сказал Колдун.
Она сильнее впилась пальцами в спинку кровати.
Колдун с сомнением посмотрел на одежду, видимо раздумывая, одеваться или нет. Затем разорвал рубаху в ленту и обмотал вокруг бёдер. Остальные вещи движением руки превратил в пыль. После чего стал неторопливо собирать с пола слухунов и вновь складывать их в суму. Чуть повернув голову, Мира наблюдала за тем, как перекатываются мускулы под его влажной кожей бронзового цвета. В целом она понимала, почему Даяна потеряла от этого мужчины голову, но самой Мире он ничего кроме отвращения не внушал.
Убрав в суму последнего слухуна и завязав тесёмку, Колдун подошёл к Мире и остановился за спиной так близко, что его влажное тело коснулось её. Мира отшатнулась в сторону, но он удержал её за плечи.
— В Башне любое твоё действие обречено на поражение, — шепнул Колдун ей на ухо. — Это территория Ордена.
Мира сглотнула комок слёз и отвернулась.
— Что же, подождём ещё немного, — сказал он. — Уверен, рано или поздно ты одумаешься и покоришься.
Он бесшумно открыл дверь, вышел и также бесшумно закрыл её за собой. Мира зажмурилась и заорала от бессилия.
_____
җәй — в переводе с татарского «лето».
Глава 14. Без надежды
Теперь у Миры появилось время, чтобы оплакать Гая, и она полностью отдалась своему горю, мгновение за мгновением вспоминая всё, что с Гаем связано. От первой встречи на Реке до того, как она открыла глаза и увидела их с Хадаром, сидящими в шатре бок о бок и о чём-то беседующими. Эти воспоминания, такие яркие, близкие и живые, выматывали её сильнее всего. Мира физически ощущала, как Башня жадно впитывает их каменными стенами, отчего те становятся ещё плотнее и толще.
Мира потеряла счёт дням, да и делить сутки на день и ночь тоже перестала. Ей приносили еду и воду. Она ела, пила, спала, выполняла прочие потребности организма, но если бы её спросили, живёт ли она, Мира ответила бы — нет. Стоило забыться сном, как ей казалось, что стены комнаты сдвигаются, и она задыхается между камнями. Мира просыпалась с криком вся в поту и долго лежала, глядя расширенными глазами на слабый огонёк масляной лампы и чувствуя, как бьётся о рёбра-прутья сердце. Она была уверена, всё дело в Башне. Это Башня вытягивала силы, делала Миру слабой и сонной. Всё чаще Мира думала о том, что скоро Башня сломает её, заставит делать то, что нужно Ордену.
Но пока она держалась. Умом понимая, что Колдун обрубил все её связи с внешним миром, Мира придумала себе красивую надежду, что из Башни её вызволит Хадар. А почему бы и нет? Она была уверена, что ему удастся так или иначе опровергнуть возведённые на него обвинения, Хадар выйдет на свободу и не забудет про Миру. Он ведь раньше постоянно её спасал: сначала из Лечебницы от кукров, которые хотели её растерзать, потом из тюрьмы, подключив Даяну, затем отправился вместе с Гаем, чтобы освободить её от Бренна. Значит, не забудет и на этот раз. Не спроста же он ободряюще улыбнулся ей на прощание! Мира старательно оживляла в памяти ту его последнюю улыбку и говорила себе: «Если бы он не был уверен, что выйдет, то вёл бы себя иначе».
В конце концов, она до такой степени убедила себя в том, что Хадар непременно придёт её спасать, что в каждом доносившемся из коридора разговоре слышала его голос — и подолгу не отводила взгляд от двери, ожидая, что он сейчас зайдёт.
Но время шло, а Хадара не было.
Зато время от времени к ней заходили маги и спрашивали, не передумала ли она насчёт воды? Мира отвечала им презрительным молчанием, и они уходили. Однако в душе признавалась самой себе, что скоро сдастся. Например, несколько свечей назад она вдруг с ужасом осознала, что не может вспомнить, для чего упорствует.
...
Она забылась коротким сном, когда дверь в камеру открылась, и вошёл Колдун. Мира села, опираясь на руки и молча глядя на него. Колдун был строг и официален: в чёрной, подбитой красной окантовкой мантии, на голове обруч из светлого металла. Закрыв за собой дверь, Колдун подошёл Мире и остановился возле кровати, глядя на неё сверху вниз. Она решила, что не заговорит первой.
— Ты плохо выглядишь, — сказал Колдун.
Она усмехнулась:
— Температуру будешь мерить, добрый доктор? Или, может, соберёшь консилиум с коллегами из Лечебницы?
— Перестань паясничать, — раздражённо перебил Колдун. — Я к тебе с серьёзным предложением.
Мира иронично подняла брови:
— Я вся внимание.
— Хадар признался во всех своих злодеяниях и через несколько свечей его казнят на площади Правосудия.
Мира вздрогнула всем телом.
— Признался? — переспросила она свистящим шёпотом. — В чём именно?
— О, во многом, — Колдун холодно улыбнулся. — Некоторые его злодеяния даже меня заставили содрогнуться. Я и подумать не мог, что всё это время рядом с нами жил человек, который так сильно ненавидит Азар. Он мечтал уничтожить наш мир ещё с тех пор, как был мокрозявом в Башне, и потом добравшись до вершин власти, использовал её для этой цели.
На лице Колдуна проступила печаль.
— Это ложь! — воскликнула Мира. — Хадар не мог в таком признаться! Он хотел совсем другого. Он ехал в Лес, чтобы заключить союз с лесными, он...
— Мира, перестань, — раздражённо перебил Колдун. — Ты порядком надоела своей наивной верой в благородство. Особенно в благородство тех, у кого его нет и никогда не было. Повторяю, Хадар сам во всём признался и понесёт кару за свои злодеяния.
Она сидела, потрясённая услышанным. Нет, она по-прежнему не верила, что Хадар мог наговорить на себя все эти ужасы, но другая мысль оглоушила её будто обухом по голове: «Он не придёт меня спасти! Никто не придёт!»
— В общем-то я к тебе по его просьбе, — продолжил Колдун.
Мира подняла на него глаза. По его просьбе? Представить, что Хадар стал бы о чём-то просить своего врага было также невозможно, как в то, что он наговорил на себя весь этот бред про уничтожение Азара.
— Хадар очень хотел, чтобы ты присутствовала на казни, — сказал Колдун.
— Зачем? — едва слышно спросила она.
— Сказал, ему будет легче, если перед тем, как отправиться в Закуполье, он увидит кого-то близкого. Вы, как я понял, сдружились во время путешествия в Лес.