Показалось, что шли долго. Несмотря на то, что из одежды на нас лишь майки и шорты, очень жарко, щёки горят, а пить хочется постоянно. Инструктор не рекомендовал пить при подъёме, потому что сейчас наши сосуды похожи на раскалённые печки, которые недовольно зашипят, если брызнуть на них водой. А сердце бежит впереди меня, отчаянно барабаня в голове и ушах. Уже сейчас, в первый день похода, я поняла, что моих тренировок в городе было недостаточно. Бег к «раненым солдатам» на шесть-семь километров по ровным дорожкам парка и набережной — это, конечно, неплохо, но всё-таки слишком мало, чтобы идти в Саяны. Что ж, недостающую физическую подготовку мне придётся компенсировать упорством и волей. Здесь, в горах, понимаешь, что совсем неважно, сколько у тебя сбережений на банковской карте, какую должность ты занимаешь, и какой автомобиль ждёт тебя на парковке. Здесь ты остаёшься наедине с самим собой. Есть только горы и бесконечное небо над ними. И нужно действительно хотеть подняться, быть предельно честным с собой и рассчитывать лишь на свои силы. И даже твоё огромное желание ещё не гарантирует встречи с вершиной. И именно там, Наверху, посмотрят на тебя и решат: пропустить или учинить грозу, тогда непогода отрежет все пути. Но погода нас миловала: к вечеру на чёрном небе загорелись яркие огромные звёзды. Значит, и завтра будет ясно!
Группа вернулась с «Видовки» уставшая и голодная. Быстро поужинав, мы с Жекой взяли вёдра и отправились вниз к озеру за водой. Женя подняла коромысло. Никогда ещё нам не доводилось носить воду таким способом. Сейчас это кажется чем-то удивительным, а раньше без коромысла невозможно было и представить крестьянский быт. Несколько десятилетий назад молоденькая девчонка Аня, тогда ещё не знавшая, что станет нашей бабушкой, к концу лета протирала до дыр коромыслом ситцевое платье на плечах: воду приходилось носить каждый день по несколько раз, а платье-то шилось одно на всё лето.
Тропа от берега Светлого круто поднималась к лагерю через камни, корни, кочки. Мы принесли четыре ведра чистейшей холодной воды наверх и даже подогрели на костре в кухне. Поодаль от палаточного лагеря под раскидистыми ветвями елей притаилась русская баня, сложенная из кедровых брёвен. Но в этот день её никто не топил, а значит, будем довольствоваться малым: в нашем распоряжении лишь скромная помывочная — небольшая палатка без днища и крыши, скорее похожая на ширму, где можно вылить на уставшее тело несколько ковшей воды, без пара, веников и прочих излишеств.
После заката температура в горах резко падает. Уже и не верится, что днём мы шагали на «Видовку» по жаре, ведь теперь нас трясло от холода в тесной сырой «душевой», по мокрым спинам бежали мурашки и плечи будто бы сами поднимались к ушам.
— Жека, этот шампунь точно для людей? — при тусклом свете небольшого карманного фонарика, который мы подвесили на стене палатки-«душевой», я старалась разглядеть этикетку на бутылке. — Ты где его купила, не в зоомагазине, случайно?
— Не, в нашем универсаме. Это дегтярный шампунь, — успокаивает Женька. — Я уже не успевала выбирать, взяла какой был.
— А мы не облысеем? Воняет, как собачий, — не унималась я.
— Аха! Может, наоборот, покроемся густой шерстью! Завтра увидим! — Жека понюхала открытую бутылку и сморщила нос.
Надев шапки, и наглухо застегнув синтепоновые куртки, мы устроились на биваке у костра в кругу остальных участников похода.
— Завтра идём на перевал «Мраморный», надо хорошо выспаться, — предупредил инструктор Вадим Михайлович.
— Вадим Михайлович, а медведи тут есть? — тихим голосом, не то смущаясь, не то сомневаясь в уместности вопроса, поинтересовалась хрупкая женщина, укутанная в большой дутый жилет с капюшоном.
— Конечно, есть. Медведи — это обычные обитатели Саян, здесь мы у них в гостях. Но встретить медведя — большая удача. Главное, не привлекать зверя самим. Нужно правильно себя вести, не выбрасывать остатки пищи на тропе, не хранить еду в палатках, и тогда всё будет хорошо, — пообещал инструктор.
На биваке в общем кругу сидел долговязый парень лет четырнадцати, уши его лопухами торчали из-под кепки, широкие крылья носа, лоб и щёки усыпаны воспалёнными прыщами, что заметно даже при слабом свете догорающего костра. Весь он такой нескладный, какими только бывают люди в непростой период пубертата. И одновременно этот ребёнок-подросток кажется обаятельным, светится в нём особенная искра. Стоило ему лишь начать рассказывать историю, как люди, словно мотыльки, слетелись к нему, прислушиваясь.