— Это точно, — согласилась я. Конечно, Андерсен настоящий.
Небо с оловянным налётом едва ощутимой тоски всё ещё выжидало чего-то: солнце спряталось в облака, но воздух оставался сухим, значит, можно продолжать путь… Спускаемся с «Птицы» по «живой» тропе: под ногами всё шевелится, шатается, катится. То и дело осыпаются камни, кеды словно сами съезжают с уклона.
— Давай поменяемся, я пойду впереди, — предлагает Жека.
— Нет, ты идёшь лучше. Если я вдруг поеду, не хочу ещё и тебя зацепить, — ответила я и не пропустила Жеку вперёд.
Где-то в конце цепочки шагает Наталья «скрипка» с дочерью, слышим, что Наталья падает, её протаскивает по тропе, но ей удаётся затормозить и снова встать на ноги. Спускаемся зигзагом. Как ни стараемся идти аккуратно, не тревожа камни, не получается. И вот из-под Женькиной ноги вырывается булыжник размером с футбольный мяч.
— Камень! — кричит Женя, предупреждая идущих впереди. Все останавливаются, оборачиваются, поднимают головы и смотрят на надвигающийся сверху камень. Сначала он прокатывается мимо меня, дальше вниз, набирает и набирает скорость. А внизу стоит вереница растерянных людей: с тропы не сойти, не убежать, не спрятаться. Женька схватилась ладонями за лицо в ужасе: если этот булыжник прилетит кому-нибудь в голову, она сейчас убьёт человека. Только не в голову, только не в голову! Татьяна, что приехала в Ергаки с группой йогов, стоит сейчас в начале вереницы, вжавшись в скалу, обхватив голову обеими руками. Камень пролетел сантиметрах в десяти от неё, достигнув дна мрачной пропасти. Опасность миновала, и группа продолжила путь.
Дальше большой участок с курумником, мы перепрыгиваем с валуна на валун, в глазах рябит от камней. У самого подножия скалы, с её северного склона, куда не дотягиваются солнечные лучи даже в июле, мы с восторгом обнаруживаем сугробы. Не верим глазам и бежим потрогать, попробовать на вкус: действительно, это снег: сереющий, чуть подтаявший, тяжёлый, покрытый шероховатой корочкой, словно мелкая наждачная бумага. Мы в шортах и майках лепим настоящие сибирские снежки, и, конечно, достаём фотоаппараты! Под нависающей снежной шубой образовалась небольшая пещерка с водой, — любопытных желающих пробраться туда не нашлось, ведь наст тающего снега может рухнуть в любой момент.
Когда-то в путевых заметках туристов и художественных рассказах о восхождениях мне доводилось встречать формулировки что-то вроде «перемахнули через перевал», «взяли высоту», «покорили вершину» и другие подобные. Возможно, конечно, то были герои-альпинисты, а может, даже лучшие бойцы войск СОБР. Но в нашем случае «Птица» снисходительно улыбнулась, глядя на своих «покорителей», и вздохнула: «Так уж и быть. Ползите, коль сильно хочется». И мы ползли, соскальзывали, спотыкались и снова карабкались. Наконец-то спустились с перевала, выйдя к озеру Горных Духов — небольшому по периметру, но самому глубокому озеру хребта Ергаки. Исследователям удалось измерить его глубину, она составила около ста метров. Насколько далеко горные духи спрятали дно и что таит в себе этот колодец — пока неизвестно. Скалы вплотную подходят к водоёму, стирая линию берега: кажется, озеру здесь тесно. Оно похоже на осколок огромного зеркала, застрявшего между скал. Что там, в его непостижимом зазеркалье? Веет от него чем-то недобрым. С берега в воду врезалась ровная отполированная плита, я ступила на неё, сделав несколько шагов — плита уводит, манит в подводные каменные замки. Нет, дальше не пойду: необъяснимая леденящая душу тревога охватила меня. Пожалуй, это первое озеро в Ергаках, где мне не захотелось купаться.
— Зловещее оно какое-то, — Жека съёжила плечи, не стала и пробовать вступить в дружественные переговоры с этим озером, не то что купаться.
Ни солнца, ни дождя по-прежнему не было. Оперативно перекусив курагой и сушками на камнях, мы попрощались с загадочным озером Горных Духов и стали снова подниматься вверх по перевалу Художников. С горного склона спускался шлейф водопада, расшитый пышным кружевом белой пены. Я всегда радуюсь, встречая в горах водопад или ручей. Живой, играющий поток, шумно скачущий по камням, — стремящаяся жизнь среди молчаливых угрюмых скал. С этого склона открылся вид на потрясающее озеро Художников — излюбленное место пейзажистов и фотографов. Оно словно написано волшебной кистью, принадлежавшей великому мастеру, что работал над своей картиной кропотливо, долго и с огромной любовью. Озеро Художников проникнуто светом и спокойствием, оно уютно устроилось за могучими спинами гор; пихты и ели пришли однажды взглянуть на него, да так и остались здесь, влюблённые в его очарование и тишину. Посреди озера есть маленький островок — камень, выступающий над гладью воды, и на этом камне, сером, холодном, неотёсанном, стоит молодая зелёная сосна. Как она оказалась здесь, как ей удалось прорасти на этом безнадёжном булыжнике? Наверное, было этому старому молчуну так одиноко посреди озера, что однажды он потянулся к солнцу, согревая простуженную грудь, бережно постелил мягкого мха, сухой травы вперемешку с дёрном и впустил в свой дом новую жизнь.