Дети смогут жить вместе, как раньше, не больше недели или около того. Мы с женой уже обсудили этот предмет и думаем, что можем предоставить крышу над головой для Энн на какой-то срок, чтобы она могла осмотреться, но мы не в состоянии пригласить остальных — у нас нет даже комнат для этого. У Шеффордов есть одна родственница, которая берется помочь. Это двоюродная сестра Артура, пожилая женщина, которая прибыла на похороны. Я имел с ней короткую беседу и понял, что она берет к себе близнецов. На Энн и Майру она не обратила внимания, и я пришел к заключению, что старушка из тех старых дев, которые не одобряют современных девушек.
— Но ведь разлука будет для них очень болезненна? — перебил доктора сэр Джон.
— Совершенно верно, будет, — согласился доктор Эштон. — Но давайте смотреть на вещи трезво. Энн и Майра уже в том возрасте, когда могут зарабатывать деньги. Конечно, не имея опыта, а в случае Энн и профессии, они не могут рассчитывать на заработок, достаточный для того, чтобы содержать дом и младших детей. Я еще не говорил с Энн и не знаю, чем она хотела бы заняться. Я попробую устроить ее в какую-нибудь больницу, где найдется вакансия экономки; хотя она еще очень молода, это может получиться, если она захочет. А если близнецы не будут висеть на ней, это сильно облегчит ее положение.
Сэр Джон встал:
— Вы сказали мне все, что я хотел узнать, доктор Эштон. Я вам очень признателен. Сейчас я еду в Литтл Копл повидать мисс Шеффорд, но я не хотел смущать ее расспросами — ведь ей пришлось бы рассказать о том, насколько плохи их дела.
— Надеюсь, вы поможете им, сэр Джон?
В голосе доктора Эштона явственно прозвучал вопрос. Им владели одновременно и тревога, и любопытство: хотелось узнать, что собирается предпринять сэр Джон. Однако гость, протянувший руку для прощания, не открыл своих намерений.
— До свиданья, доктор Эштон, — сказал он. — И еще раз спасибо.
По пути в Литтл Копл, занявшем около двадцати минут, сэр Джон погрузился в свои думы и уже у самой деревни сообразил, что новый шофер не знает, куда ехать, и надо показывать ему дорогу.
Найти дом не составило труда. Машина остановилась у зеленой двери, остро нуждавшейся в новой окраске, и шофер выскочил, чтобы помочь пассажиру. Но прежде чем открыть дверцу машины, он дернул за ржавую цепочку старомодного звонка, которая висела у дверей. Цепочка была в одном месте разорвана и скреплена куском проволоки. Но даже к тому времени, когда сэр Джон с помощью шофера выбрался из машины и поднялся на крыльцо, дверь не открыли.
— Позвонить еще раз, сэр Джон? — Шофер протянул руку к цепочке, но сэр Джон покачал головой:
— Не надо. Я войду так. Возможно, никого нет дома.
Он толкнул дверь и вошел в прохладную тишину холла. Закрыв за собой дверь, он, медленно и слегка прихрамывая, двинулся к гостиной. Дверь была распахнута, и, войдя в комнату, сэр Джон увидел, что французские окна, выходящие в сад, тоже открыты. Подойдя к одному из них, заметил, что кто-то сидит под большим кленом на противоположном конце лужайки. Это было любимое место Энн. Закончив домашние дела, она уединялась там с книгой или шитьем, оставаясь в пределах слышимости, если кому-то была нужна.
Сэр Джон вышел в сад и пошел через лужайку. Энн сидела спиной к нему, и он с удивлением отметил, что ее руки праздно лежат на коленях. Она смотрела прямо перед собой на сад со старыми необрезанными фруктовыми деревьями и золотым ковром лютиков под ними. Сэр Джон подошел ближе. Траву давно не стригли, и она приглушала его шаги. Он подошел почти вплотную, когда Энн не столько услыхала, сколько почувствовала его присутствие и обернулась. Она вскрикнула, пораженная его внезапным появлением, и прижала руку к груди:
— О сэр Джон! Вы напугали меня.
— Виноват, — серьезно ответил сэр Джон. — Я звонил, но никто не откликнулся. Я и подумал, что найду вас здесь.
— Я забыла о звонке, — сказала Энн. — А если бы и вспомнила, то решила бы, что это неважно, потому что звонят вовсе не те, кому нужен доктор. — Она старалась сохранить будничный тон и, презирая себя за слезы, появившиеся на глазах, отвернулась, чтобы скрыть их.
— Разрешите сесть?
— О, конечно же. Простите, мои манеры нынче ни на что непохожи. — Она показала на свободное место на некрашенной деревянной скамье рядом с собой.
Сэр Джон обошел ее и осторожно уселся, вытянув больную ногу.
— Как нога? — спросила Энн.
— Лучше, — бодро ответил он, как будто этот предмет мало интересовал его.
Энн тяжело вздохнула:
— Вы очень добры. Спасибо, что навестили нас, сэр Джон. И я хотела поблагодарить вас за то, что вы уехали тогда. Я знаю, почему вы так поступили. Этот день я помню не очень отчетливо, особенно после того, как увидела папу и привезла его домой. Но Майра позже сказала, что вы уехали, и она поняла, так же как и я, что вы сделали это незаметно, потому что знали, как нам захочется побыть одним с нашим… с нашим горем. Я рада, что вы это поняли, сэр Джон. И благодарю вас за венок, он был очень красивый. Спасибо.