— Разве я не говорил вам, что тоже могу пригодиться? Если я в состоянии чем-то помочь, располагайте мной.
Быстро и, как отметила Энн, кратко и точно Джон поведал Синклеру о неожиданной встрече Энн с мистером Уотни, когда она поехала за близнецами на станцию, сообщил о своем неприятии всей этой идеи и об убеждении Энн, что близнецы должны иметь возможность заработать деньги, чтобы стать независимыми.
— Итак, Синклер, — закончил он, — факты перед тобой. Что ты скажешь?
Пока Джон говорил, Синклер внимательно слушал, глядя ему в лицо. Теперь он повернулся к Энн:
— Вы хотите что-нибудь добавить?
— Ничего, — ответила Энн, — кроме одного. Полагаю, вы догадываетесь, даже если вам никто не говорил, в каких обстоятельствах оказалась моя семья после смерти отца? — Синклер кивнул. — Ну тогда, возможно, вы поймете мои чувства. Джон с замечательным великодушием берет на себя заботу о близнецах. Но в то же время мы не должны забывать, какими бы преимуществами такого положения они ни наслаждались, они совершенно без гроша за душой, если исключить щедрость Джона. Поэтому я склонна отнестись к такой возможности, которую нам предлагают, как к манне небесной, несмотря на то, что Джон, в силу личного предубеждения, хочет, чтобы мы от нее отказались.
Синклер откинулся в кресле:
— А не подумал ли кто-нибудь из вас обсудить вопрос с самими близнецами?
Энн покачала головой:
— Нет, я им ничего не говорила. Я решила, что будет правильнее сначала узнать, что может предложить мистер Уотни.
— Все равно, прежде чем обнадежить этого джентльмена или разочаровать его прямым отказом, — сказал Синклер, — я думаю, было бы мудро поговорить с близнецами. Как-никак, но они тут непосредственно замешаны. Давайте спросим их, как они воспринимают этот предмет.
— Мне кажется, что втягивать детей в эту дискуссию было бы ошибкой, — сказал Джон.
Его сопротивление немедленно вызвало возражение Энн.
— Не согласна, — сказала она с новой вспышкой дерзости, еще более яростной из-за той слабости, которую она ощущала несколько мгновений назад. — Синклер прав: близнецов надо спросить. Если ты пошлешь за ними, Джон, мы сообщим им факты и послушаем, что они скажут.
Энн знала, что он все еще готов спорить с ней, но в присутствии Синклера не опасалась его подавляющей настойчивости. Джон подошел к звонку, но внезапно передумал.
— Я схожу поищу их сам, — сказал он, и не успела Энн что-либо ответить, как он вышел из комнаты.
Избавленная от его присутствия, Энн расслабилась и неожиданно для себя опустилась на диван, словно перенесенное напряжение лишило ее сил.
— Джон упрямится, — сказала она. — Он не понимает, что такое быть бедным.
— Всегда очень тяжело поставить себя на место другого человека, — ответил Синклер. — И в то же время я часто замечал, что люди проявляют ненужную гордость, когда дело касается денег: они верят, что деньги — предмет первостепенной важности. А между тем и даяние и получение имеют очень родственный смысл.
— Что вы имеете в виду? — спросила Энн.
— Я имею в виду, — ответил Синклер, — что деньги для дающего — самый легкий дар, и поэтому ленивые люди, раздавая то, что имеется у них в избытке, часто приобретают совершенно незаслуженную репутацию добросердечных. Я не отношу это, разумеется, к Джону, я говорю вообще. Но уверяю вас, Энн, дорогая моя, есть более важные и более ценные вещи, которыми человек может поделиться с другим, чем просто фунты, шиллинги и пенсы.
— Вы говорите о…
— О доброте, сочувствии, симпатии и, конечно, о настоящем милосердии, которое идет из глубины нашего сердца, — медленно сказал Синклер.
— Да, понимаю, — отозвалась Энн, — но в то же время у всех нас есть своя гордость, и никому не хочется быть полностью зависимым от кого-то другого.
— Мы все зависим друг от друга, — сказал Синклер, — и самая прекрасная зависимость из всех — это когда мужчина и женщина любят друг друга.
У Энн ответа на это не было, и она впервые попыталась разобраться не в поступках Джона, а в своих. Была ли та гордость и то острое чувство обиды, которые всегда присутствовали в ее отклике на щедрость Джона, чем-то таким, чем она действительно могла гордиться? Или это, напротив, было мелочное и недружественное чувство, не позволявшее ей с благодарностью принять то, что предлагалось с такой добротой? В сердце своем она знала ответ, но старалась оправдать себя: деньги были, как и сказал Синклер, на самом деле неважны. Любовь — вот что в конечном счете имело значение в отношениях мужчины и женщины. И все же: имела ли место любовь в этой конкретной ситуации? Любви не приказывают. К тому же Джон и не просил ее любви, ему нужен только товарищ. Но сейчас она осознала, что такое положение невозможно.