Близнецы повернулись друг к другу. Глядя на них, Энн заметила, как замечала часто до этого, что с серьезным выражением лиц они казались более взрослыми и рассудительными, чем были на самом деле, а в случае необходимости — и она знала это слишком хорошо — серьезность маскировала их проказливость и озорство. Она знала также, что, глядя друг на друга, они полностью соединялись. Очень редко один из них хотел чего-то или наслаждался чем-то без другого. А сейчас они замолчали на несколько мгновений, и Энн понимала, что они переговариваются без слов на уровне инстинкта, и их общение более тонкое, чем обычное словесное общение людей.
Первым заговорил Энтони:
— Ты предоставляешь решение нам, Энн?
— Да, если вы хотите.
Энтони посмотрел через комнату на Джона, державшегося на заднем плане.
— Послушай, Джон, ты ведь сказал, что заплатишь за наше обучение в школах, разве нет? И за многое другое, о чем мы говорили до того, как Энн вышла за тебя?
— Верно, — ответил Джон.
— Ты не изменил своего решения?
Джон покачал головой:
— Нет. Я бы хотел, чтобы вам было абсолютно ясно: все мои предложения остаются в силе.
— Я думаю, — вмешалась Энн несколько раздраженно, — что это возможность для вас стать независимыми и иметь собственные деньги. Часть из них вы могли бы потратить сейчас, но, если бы вы имели успех, а это вполне вероятно, мы могли бы отложить часть денег до тех пор, пока вы не повзрослеете.
— Мы будем играть самих себя? — спросил Энтони.
— Что значит самих себя? Что будете выступать под своими именами?
— Нет. То, что мы будем играть детей, подростков, как они это называют. Они не дадут нам взрослые роли?
— Ты полагаешь, что был бы способен сыграть их? — с улыбкой спросила Энн.
Энтони посмотрел на Энтониету:
— Уверен, что нет. Ну что же, если решение должны принять мы, наш ответ: нет. Мы не хотим скакать по сцене, так ведь, Энтониета? Если Джон сделает, что обещал, мы хотели бы учиться в хорошей школе и приезжать сюда на каникулы. Из того, что говорил мистер Уотни, ясно, что фильмы снимаются целую вечность. И должно быть, ужасная скучища слоняться по студии с измазанным лицом.
Энтони замолчал, и наступила тишина. Энн глубоко вздохнула.
— Ты согласна с таким решением, Энтониета? — спросила она.
— Конечно, если Энтони так говорит, — лояльно ответила девочка.
Энн догадалась, что ей жаль прощаться с мечтой о прекрасных платьях и украшениях.
— Ну, значит, так и решили, — сказала Энн. Она не думала, что в ее голосе прозвучит такое острое разочарование.
Близнецы еще немного постояли в нерешительности. Они чувствовали, что что-то не так, но не понимали, что именно. Однако все было забыто, когда Энтони сказал:
— Нам можно идти? Баркер ждет нас, чтобы отвести на крышу.
Ответил Джон:
— Думаю, вы больше не нужны. Но если это вас не затруднит, пожалуйста, не падайте с крыши.
— Не упадем! — крикнул из дверей Энтони.
Энтониета, более женственная и ласковая, добавила:
— Мы считаем, что у тебя чудесный дом, Джон. Он больше похож на дворец, чем на обычный дом, — и тоже убежала.
Синклер встал и, подойдя к Энн, нежно положил ей руку на плечо.
— Не будьте слишком разочарованной, — сказал он. — Дети приняли правильное решение.
— Надеюсь, — грустно ответила Энн.
Не добавив больше ни слова, Синклер вышел из комнаты. И только когда дверь за ним закрылась, Энн осознала, что снова осталась наедине с Джоном.
— Что ж, ты выиграл, — сказала она, и в тоне ее больше не было вызова, только усталость.
— Неужели мы должны воевать? — Голос Джона был тихим, и Энн показалось, что в нем прозвучала просьба.
— Я не хочу воевать.
— И все же ты воюешь со мной. Не только из-за этого случая, но и из-за многих других вещей. — Энн с удивлением смотрела на него. — А между тем есть только одно, что я хочу сделать, если ты позволишь мне. Я хочу сделать тебя счастливой.
Она почувствовала, что нет слов, которыми она могла бы ответить ему, и смущение мурашками пробежало по ней. Она знала, что он смотрит на нее, ожидая ответа, но почему-то не могла ничего сказать.
Воспоминание об испытанном ею страхе вернулось, и в ней шевельнулось подозрение — эта неожиданная нежность, не может ли она быть какой-то новой хитростью, которая даст ему незаслуженное преимущество?
— Уже три часа, — сказала Энн, сравнив свои часы с часами на камине, просто чтобы что-то сказать.
— У тебя есть какое-то дело?