С раннего утра до заката солнца он полол сорняки и рыхлил почву, таскал на своём детском хребте воду и поливал набухающие разноцветными плодами грядки, готовил разнообразные корма, поил и кормил всю эту доверенную ему живность, собирал яйца, словом, жил полнокровной кулацкой жизнью. И всё у него получалось: урожай созревал, цыплята и поросята росли как на дрожжах, кролики плодились, утки... вот их Серёжа сразу и крепко невзлюбил: вечно хотят жрать, громко чавкают, корма летят во все стороны... но что делать? – Терпи, казак, атаманом будешь! (Но постоянно добавляя питательные корма в кормушку этим вечно чавкающим домашним уткам, Серёжа не только приобрёл стойкую неприязнь к этим в общем–то жирным и вкусным птицам, но и – ну тут-то какая связь? – глубочайшее отвращение к пустым и бессмысленным многочасовым словоизлияниям так называемой интеллигентной публики.
К преклонным годам особо противно оказалось для Сергея Васильевича высокомерное столичное верхоглядство и визгливое камлание патриотов, и злобные потуги и бездарных оппозиционных лицедеев, хором блеющих обтрёпанную забугорную маразматическую и подлую чушь.
Если для записных московских пустомель слова «говорить» и «мямлить» означают одно и то же, то зачем они всё же постоянно разевают свои истекающие казённым жиром рты?).
Но пора вернуться от гомонящей и кудахтающей аудитории к молчаливым, но зато плодовитым кроликам.
(Кстати, вас не удивили такое твердолобое трудолюбие и стойкость характера у десятилетнего школьника? Вас не изумило долготерпение нашего будущего героя, не бросившего всё это хлопотное хозяйство и не побежавшего по железнодорожным шпалам в далёкий город Ишим и не вопящего громче паровоза: «Родители! Помогите!»? Мы можем посоветовать вам только одно: почаще полите сорняки на летнем солнцепёке, и у вас тоже будет железный характер).
Когда нагруженные щедрыми сибирскими дарами (мёдом, вареньем, орехами) родители с сестрой вернулись домой, они были изумлены и обрадованы прекрасными результатами плодотворной хозяйственной деятельности своего энергичного отпрыска.
Папа тут же решил улучшить условия содержания своего живого поголовья, в частности, кроликов. Он быстро соорудил просторный открытый вольер для летнего отдыха этих мирных и добрых животных. И все кролики были довольны, разгуливая по большой огороженной территории и угощаясь разнообразным и питательным кормом...
На следующее утро, когда мама с папой пошли задавать корм своим любимым питомцам, они увидели ужасную картину: обе крольчихи и все крольчата были задушены, их тела были разбросаны по «летнему» вольеру. Крол исчез (Что это было? Может быть, какой-нибудь злобный барсук или плотоядная куница забрались в вольер и... Но опытные кролиководы уверяют малоопытных дилетантов, что крола никогда нельзя помещать в одной клетке с его потомством, что иногда на него находит какое-то безумие и тогда... Словом, папа совершил в глазах Серёжи свою первую ошибку. И наивный Серёжа облегчённо подумал: «Если уж папа иногда ошибается, то и мне...»).
Лето закончилось трагически для кроликов, зато зимой Серёжа наконец-то научился кататься на коньках. Дело было так: Серёжа получил первые в своей жизни коньки с ботинками и отправился на ближний поселковый каток. Он совершенно не умел кататься на коньках и сразу же стал предметом глумливых насмешек со стороны старожилов этого захудалого, можно даже сказать, деревенского катка. Особенно нагло и хамовато смеялись над его падениями так называемые девочки. Серёжа рассердился и ушёл домой. Но поздно ночью он вернулся на каток и при блёклом лунном свете начал отрабатывать элементы катания на своих «дутышах». Ночами он занимался на катке, а днём мирно спал на уроках, ловко подперев свою бедовую головушку об избитую жёстким уральским льдом ладонь... Через неделю упорных ночных тренировок он снова, уже вечером, пришёл на каток и сразу стал предметом обожания и тайных воздыханий «так называемых девочек».
Уважаемые читатели! Позвольте сделать и в ваш адрес небольшое замечание: Мы уже в течение длительного времени ведём пустые, не имеющие ничего общего с заданной темой рассказа, разговоры, а вы... молчите... Вот, наконец-то мы услышали ваше возмущённое слово, и сразу переходим к главному, то есть к рыбалке.
Вы прекрасно знаете, что все многочисленные уральские водоёмы так плотно забиты разнообразной рыбой, что она плавает в воде, высунув на поверхность свои мордочки в тщетной надежде, что вы её, наконец, поймаете и бросите погреться в подвешенный над костром котелок.
Можно приплыть на лодке и встать на якорь в том месте, где отработанная тёплая вода с Аргаяшской ТЭЦ смешивается с озёрной прохладой этого кишащего не только рыбой водоёма, забросить удочку, посмотреть на поплавок и... ваше сердце радостно забьётся в предвкушении ароматного, туго набитого нежной и сочной белизной пирога.
Но Серёжа по воле судьбы, не превратился в азартного мелкого удильщика. Он стал... крупным браконьером (И боже вас упаси жаловаться на него в какой-нибудь там «Рыбнадзор»! Мы давно знакомы с Сергеем Васильевичем и прекрасно осведомлены о том, с каким изяществом, можно даже сказать, искусством умеет он легко преодолевать и происки конкурентов и административные козни. Уверяем вас, он снова выйдет сухим из воды, а вы, – как всегда – останетесь в дураках. Это же только снаружи наш герой выглядит как какой–то невзрачный и обтрёпанный человечишко. Да, он никогда не затягивал свою шею галстуком, да, он одет в изрядно изношенный пиджачишко и носит истоптанные грязноватые ботинки: да, его главу давно уже украшает весьма заметная лысина, но зато он смотрит своими близорукими глазами на окружающий его хаос как на мутную прозрачность и знает такое, что... Нет, поговорим лучше о рыбалке).
Само собой разумеется, что глубоко законспирированную рыболовецкую артель мог организовать только один человек – Василий Николаевич, Серёжин отец. Рядовой состав бригады периодически менялся, количество занятых ночным разбойным промыслом энтузиастов колебалось от 4 до 8 человек. Техническое оснащение состояло из: грузовика с водителем-солдатом, который в самом процессе лова никогда не участвовал; хорошей лодочки и 50-метрового невода с трёхпалыми ячейками (рыбную мелочь наши промысловики оставляли более мелким рыбакам). Сам процесс рыбалки происходил исключительно в тёмное время. Во-первых, почти все участники этих лихих вылазок были офицерами и днём находились на службе, а во-вторых... Ну, вы сами понимаете.
Озёр на Южном Урале – великое множество. В одном – караси, в другом – карпы, в третьем – всего... нет, не помаленьку, а помногу. Практически всегда возвращались домой с богатым уловом. Иногда даже караси или карпы через борт машины на дорогу сваливались. В таких случаях излишек «рыбной продукции» отвозился на солдатскую кухню, и рядовой состав вместо перловой каши с большим аппетитом кушал настоящую рыбацкую уху. Естественно Серёжа никак не мог не прилепиться к этой романтической и рисковой деятельности.
Сначала он присматривался и осваивал нехитрые тонкости такого способа рыбной ловли.
Однажды в мотне оказалась щука просто гигантских размеров. Отец поручил Серёже отнести это грозно разивающее щелястую пасть чудовище к машине. Щучий хвост волочился по зелёной прибрежной траве... И вдруг Серёжа получил весьма чувствительный удар в бок, скользкое бревно вырвалось из его рук и полетело в одну сторону, а юный рыбачок – в другую. Щука яростно металась по земле и приближалась к водной поверхности. Серёжа быстро очухался, подбежал к беснующейся рыбине и, бросившись на неё, заставил успокоиться. Опять кое-как поднял её и потащил дальше. Потом произошло ещё две такие же ожесточённые схватки между матёрым хищником и скромным учеником начальной школы.
Когда Серёжа, наконец, с большими усилиями дотащил это скользкое, бьющееся за свою жизнь, бревно до машины, сидящий на пригорке и наблюдавший его героическую борьбу водитель Антон встал и, иронически посмеявшись, заметил:
– Ну, ты, Серёга, даёшь! Хороший спектакль устроил. Посмотри-ка, как товарищи офицеры над твоей схваткой любуются!