– В Асбесте у волжских немцев. Мы вместе гоняли голубей.
– Да, у тебя действительно далеко не берлинское произношение. Если я на будущий год приду в вашу школу, я заставлю вас всех говорить на чистом немецком языке.
– Так вы учительница? – разочарованно протянул Серёжа.
– Нет. Я только учусь во втором Московском, но скоро получу диплом, и тогда таким дерзким мальчикам, как ты, не сдобровать.
– А я к англичанке перебегу.
– А я тебя и там достану. Мы же изучаем два языка. Так что берегись.
– Я испугался и убегаю. Гуд бай!
Серёжа побежал в сарай, взял там пару вёсел, отцепил лодку, столкнул её в воду, вставил вёсла в уключины и стремительно и красиво понёсся п кисегачской глади в сторону от кордона (Он всегда оставлял свой мотоцикл под надёжной охраной шустрых дочерей Дмитрия Ивановича).
Когда он отдалился от берега метров на двести, московская курортница вдруг вскочила со своего лежака и стала призывно махать ему руками. Ага, сейчас! Возвращаться – плохая примета. А, может быть эта студентка – дочь какой-нибудь важной особы? (К ним в посёлок иногда и министры наезжали). Нет, вчера за ужином отец ничего не говорил о прибытии на объект каких–либо важных особ или ещё более важных дочерей этих «важных особ». Да и эта «немка», сперва важничала, а потом руками начала размахивать.
Серёжа, на всякий случай сбросил за борт дорожку, уменьшил скорость и спокойно пошёл вдоль берега, скрываясь за уступом от «назойливой москвички».
Щуки кисегачские почему–то вдруг оголодали и буквально вырывали дорожку из цепких Серёжкиных рук. Пока доехал до своей любимой «пристани», вытянул он четырёх щук, каждая весом примерно в 2–3 килограмма.
Пристав к берегу, Серёжа подтянул лодку, наделал куканчиков, насадил на них бывших хищниц и два часа купался, загорал, словом отдыхал, как и положено каждому школьнику на летних каникулах. Солнце начало клониться к западу, Серёжа ощутил у себя в брюхе волчий голод и поспешил домой. На обратном пути взял ещё двух крупных щук. Да, удачный денёк! И, главное, без всякого труда!
Когда подплывал к кордону, оглянулся: настырная москвичка уже оделась и прогуливалась вдоль берега. Её–то вообще, наверное, спешить некуда!
Когда Серёжа подъехал к своей лодочной станции, на берегу его уже ждала будущая «немка».
– Мальчик! Тебя как зовут?
– Меня зовут Сергеем Васильевичем.
– Разве тебя не учили слушаться старших? Я тебе махала руками, а ты – ноль внимания.
– Подумаешь, старше на каких–то тридцать лет!
– Что? Да как ты смеешь? Мне всего–то ещё двадцати трёх., ну., двадцати четырёх лет нет. Кто тебя воспитывал, и как твоя фамилия?
– Меня воспитывает тайга. А кличут меня везде по–разному: Математиком, Сапожником, Главным браконьером, а теперь ещё и Динамитом.
– И первым Нахалом в посёлке. – добавила будущая мучительница и терзательница невинных детских душ.
Во время этого обмена любезностями, Серёжа собрал вёсла, прицепил лодку к дереву, потом вытащил два кукана с тремя щуками и понёс их к дому Дмитрия Ивановича. Не успел Серёжа пару раз стукнуть по калитке, как она распахнулась и перед ним оказалась старшая из лесниковских дочек. Серёжа протянул ей щук и деловито сказал:
– Возьми. Это – вам. Матери своей передай.
– Ой, они тяжёлые! Серёжа, помоги мне их вон до тазика дотащить.
– Это можно. – согласился Серёжа.
– А что это за тётка вокруг тебя вертится?
– Да так, какая–то московская дура и бездельница.
– Серёжа! Возьми вот эту щуку, отдай ей, пусть она на этой щуке улетит домой в Москву. Нечего тут людям глаза яркими купальниками мозолить.
«Ревнует что ли?» – подумал Серёжа и возразил:
– Ладно. Я ей другую щуку отдам. У меня в лодке ещё три штуки. А эти все вам. Кушайте на здоровье.
– Спасибо за улов.
Когда Серёжа вернулся к лодке, неугомонная москвичка стояла ещё там и явно ждала его:
– Мальчик! Меня зовут Екатерина Антоновна, и я думаю...
– Екатерина Антоновна! – прервал Серёжа её каникулярное упражнение в педагогике. – Вот возьмите эту щуку себе. Это ваша доля за активное участие в рыбалке.
– Да я же ничего не делала!
– Как ничего не делали! Когда щуки увидели ваш яркий купальник, они так переполошились, перепугались, что в отчаянии стали сами перепрыгивать через борт в лодку. Мне оставалось только собирать их.
– Нет, Серёжа, ты просто издеваешься надо мной. — сбавила обороты, поражённая размерами «запрыгнувших в лодку» щук московская искательница приключений и вдруг, ни с того ни с сего перешла на другую тему:
– А эта девушка – твоя школьная подруга?
– Нет, что вы, Катя, это – моя невеста.
– Да у тебя уже что, и невеста есть?
– Конечно, только на этом кордоне – две. – на полном серьёзе убеждал свою собеседницу Серёжа.
– Нет, с тобой разговаривать просто невозможно. Если в классе соберётся три–четыре таких шутника... Просто, ужас какой–то. Попрошу родителей, чтобы они... подыскали мне место переводчицы.
– И правильно сделаете. Я откровенно признаюсь, и сам себе противен. Но когда вы станете переводчицей, я буду писать книги, а вам придётся их переводить для этих трусоватых европейцев. – ляпнул вдруг неожиданно для самого себя наш герой (он же ещё никогда даже и не думал о литературном поприще... Наука, вот это интересно... А тут просто взял и ляпнул...
Наверное, Серёжа тогда просто не знал о существовании так называемого «Божественного вдохновения»). (Ещё раз напоминаем нашим читателям, что все разговоры между Серёжей и Катей велись только на немецком языке. Причина этого самая банальная: им обоим как воздух была нужна разговорная практика).
– Я буду переводчицей в Москве, а тебе, Серёжа, кажется, здесь нравится жить.
– Здесь всем, кто понимает жизнь, нравится жить... Ну, ладно, так вы берёте рыбу или нет, а то мне домой ехать надо?
– Так ты что: оставить меня здесь хочешь? А я–то надеялась, что ты окажешься любезным кавалером и доставишь меня домой в своей инвалидной коляске.
– Если бы мой конь назывался «Москва», то это, действительно была бы инвалидная коляска, но он зовётся «Уралом» и очень не любит, когда его кто–то оскорбляет.
–Ну, извини, Серёжа, пожалуйста...
– Вот это совсем другой разговор. Садитесь, Катя, на заднее сиденье. Жалко только, что невесты вас видят в моей «коляске». Боюсь, что приревнуют, осердятся, и в бане мне шайкой долбанут по голове...
– Так ты что, вместе с ними в баню ходишь?!
– Конечно, Катя. Невесты – это будущие жёны, и они должны знать, за что они замуж выходят... А вы, Катя, к кому приехали?
– К Семёновым. Это мои дядя и тётя. Папа с мамой отправили меня отдохнуть. Они, наверное, подумали, что тут ещё и порядочные женихи есть, а тут, кроме щук и нахальных шалопаев, никого приличного нет.
– Если вы, Катрихэн, под «шалопаем» имели в виду мою царственную особу, то вы попали в самую точку... Ну, держитесь крепче. Поехали!
Катя сразу сзади обняла Серёжу (это уж явно для того, чтобы позлить серёжкиных кордонных невест–«банщиц»).
Вообще–то это было забавное и живописное зрелище: роскошная столичная дама идёт по таёжному посёлку и несёт на кукане огромную щуку, всё время пытаясь оттянуть её подальше от своего дорогого платья, предназначенного, оказывается, для привлечения местных женихов. А поскольку Серёга никогда на самом–то деле и не относил себя к разряду «женихов», он сразу отправился по своим неотложным хозяйственным делам (ах, да, первым делом надо рыбу маме отвезти: вечером уже будет наваристая уха).
Следующие два дня Серёжа провёл в привычных для него хозяйственных хлопотах (О характере этих занятий мы пересказывать здесь не будем, так как о них мы уже поведали вам в повести «Заповедный рай»... Что? Вы ещё не прочли этой повести?... Тогда считайте, что вы вообще напрасно растранжирили всю свою жизнь! Ведь тот, кто не читал нашей повести «Заповедный рай», никогда не узнает, что такое настоящий земной рай!).