Серёжу всколыхнула и потрясла эта новость, но он не растерялся.
– Уважаемая Екатерина Антоновна! Вы, наверное, считаете меня маленьким мальчиком и думаете, что я не знаком со значением этого слова. Но вопрос сейчас о другом: вы–то, Екатерина Антоновна, как узнали. Что он, Жихарев, – импотент?
И тут наша Катенька так покраснела (наверное, до самого своего чувственного пупка, который так любил целовать расшалившийся на озёрном приволье Серёжа).
Нашему герою осталось только подвести итоги их трагическим взаимоотношениям:
– Спасибо вам, конечно, Екатерина Антоновна, за всё. Я тоже любил вас с какой–то безумной страстью. До встречи с вами я был наивным оптимистом, а сейчас я злой и прожжённый пессимист. Спасибо вам и за это. Спасибо за ту радость, какую я познал с вами. Вы – прекрасная женщина. Может быть, я никогда не встречу кого–нибудь лучше вас. Но я не поеду с вами в Москву. Я останусь здесь, в своей стихии. Я искренне желаю вам счастья. Но... скоро сюда придут мама с сестрой. Мне нужно копать свой огород. Прощайте.
– Прощай, Серёженька! Обещаю тебе, что ты больше никогда меня не увидишь. Но я буду помнить тебя всю свою жизнь. Желаю тебе удачи. Прощай!
Серёжа долго смотрел вслед Екатерине Антоновне, спускавшейся с горы какой–то нетвёрдой, разочарованно походкой. Потом она завернула за угол дома... Всё, больше он не видел её никогда.
(Да, грустно, конечно... Но что делать? Кстати, этот, последний их разговор наши немецкоговорящие герои вели уже только на русском языке. Ситуация действительно была грозовая, да и наломались и повыпендривались они друг перед другом более чем достаточно. Вообще–то, Серёжа, скорее всего, поверил бы Кате, если бы не её упоминание о каком–то «предохранении». Может быть, она просто неосторожно оговорилась или пошутила... Но кто и когда смог заглянуть в «загадочную женскую душу»! безусловно, общение с Екатериной Антоновной не просто повлияло на Серёжу, оно изменило и его характер, и все его дальнейшие отношения с «прекрасной половиной человечества». Не то чтобы он стал более циничным, бессердечным и пренебрежительным по отношению к женщинам, но... однажды Сергей Васильевич переспал с одной замужней дамой, и та по какому–то странному наитию вдруг спросила его:
– Серёжа! Тебе было хорошо со мной?
И наш слегка измочаленный герой, даже не подумав, ляпнул:
– Хорошо, Вера. Но не так конечно, когда на лыжах несёшься по накатанной лыжне!
И что могла подумать о своём партнёре эта «Вера»? только одно: «Ну и подлец!».
А с другой стороны: сколько у нас сейчас по бульварам шастает этих самодовольных недодушенных «дездемон»?
А какие беспощадные муки ревности оттрепали нашего героя из–за той же Катеньки! Конечно, потом он «поумнел» и стал смотреть на такие вещи более раскрепощённо. А после небольшого неудачного семейного опыта даже сочинил вполне весёленький такой анекдот:
«Вопрос: Что главное на свадьбе?
Ответ: Нет, вы ошиблись. Главное на свадьбе, чтобы это была не ваша, а чужая свадьба».
А однажды Сергей Васильевич прочитал в одном грандиозном (но не изданном) романе афоризм, который окончательно определил его отношение к слабосильному полу. Вот этот многообещающий афоризм:
«На наш век дур хватит!»
(Ну, и ещё об одном щекотливом деле... Если Екатерина Антоновна не лукавила и не врала о грядущем Серёжкином отцовстве, и если у Сергея Васильевича действительно и в Москве имеются наследники, и если они. Судя по возможностям их официального дедушки, занимают сейчас высокие посты в поднебесных московских инстанциях, то мы просто обязаны от имени Сергея Васильевича сделать им своё прощальное отцовское наставление:
Ну что, сынки и внуки, отъели хари на сидячей работе? Бюрократами стали? Задолбите в свои чиновничьи башки наш родительский совет: Вы, болваны стоеросовые, даже не подозреваете о том, что благодаря распутному разгильдяйству вашей мамаши и бабушки на живописном кисегачском острове вы являетесь прямыми потомками Русо–ариев, ведущих свою родословную от Богов, создателей всего Сущего! Но вы, захребетники придворные, думаете только о сегодняшнем и насущном! Перестаньте, наконец, вы хлопотать о толщине своих кошельков, подумайте о благе своей Отчизны и своего народа! Вам, дурни вы подкаблучные, всё равно, рано или поздно, придётся подыхать и расставаться со своими тугими кошельками, а Родина и русский народ пребудут вечно! Значит, они выше вашего напыщенного и бессмысленного существования! Когда вы там, в Москве, верещите истерично: «Мы – элита», мы здесь, на Урале знаем, что вся ваша холуйская «элита» – это отборное дерьмо, временно сидящее на шее у доверчивого народа. Опамятуйтесь и одумайтесь! Берегите свои дурные, унаследованные от Сергея Васильевича, башки! А лучше всего, перебирайтесь немедленно к нам на Урал. Здесь мы сумеем по–отцовски вправить ваши податливые мозги на место! Екатерине Антоновне – привет.
И последнее. Поскольку упоминание о Катеньке уже не вызывает в постаревшей душе Сергея Васильевича былого чувственного ажиотажа, да, к тому же, он не знает в лучшую или худшую сторону изменилась она за эти мимопролетевшие годы, поэтому он не чувствует себя в состоянии направить ей прощальное поэтическое послание, а поручает это сделать своему старинному приятелю, некоему Гийому Апполинеру:
«Я в памяти, средь ералаша,
Нашёл каштановую прядь,
«Тебе о странных судьбах наших
Случается ли вспоминать?»
И прядь шепнула: «Всё я помню –
Монмартр шумливый и Отёй,
Бульвар де ла Шапель и тёмный
Подъезд, куда вошла с тобой».
Но снова канула, как осень,
Ты прядь воспоминаний, в тень,
И наши две судьбы уносит
Катящийся к закату день».
Прощай, Катенька!).
07.07.2016 г.
Медальный звон
«Мне запах школы ненавистен:
Не выветрится, хоть умри!
Обоями ходячих истин
Оклеен череп изнутри».
(Итак, дорогие читатели... Кстати, вы прочитали эпиграф в правом верхнем углу? – Нет ещё? Тогда прочитайте его внимательно. Конечно, он возмутит дремлющее сознание глубоко уважаемого профессорско– преподавательского сообщества. Но вопреки их высокому Мнению мы считаем, что это четверостишие – лучшее, что было сказано о нашей так называемой образовательной системе. И сочинено оно человеком весьма большого таланта... Кавычки видели? – Увы, мы тоже можем только позавидовать белой завистью автору этих гениальных строк. Вообще–то как– то туговато обстоит дело в нашей литературе с гениальными строчками. Вот, например, знаете ли вы, какие строчки у гениального Александра Сергеевича Пушкина самые гениальные?
«Деревня, где скучал Евгений...»?
«Мой дядя самых честных правил...»?
«.. .И мальчики кровавые в глазах...»?
«Не мысля гордый свет забавить...»?
Нет, и ещё раз нет. Мы считаем (конечно, у вас может быть и другое мнение) самым великим четверостишием Александра Сергеевича следующее:
«Паситесь, мирные народы,
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы,
Их надо резать или стричь».
...Это он о нас, своих соотечественниках, так нелестно думал и сказал с такой безысходной горечью почти два столетия назад. И разве мы изменились с тех пор? Разве мы вспомнили, наконец, что являемся прямыми потомками гордых и непобедимых Русо–ариев? Почему мы по–прежнему пьём из чужих помоек и питаемся дерьмом из чужих навозных куч? Почему мы блюём от этого дерьма, но продолжаем метаться от одной кучи идеологического дерьма к другой? Почему наши так называемые лидеры называют американских псак и европейских пяшек своими коллегами и партнёрами и вылизывают их зловонные задницы? Почему «мирные народы» ничего не видят вокруг и ничего не понимают? Или эти «народы» действительно может вразумить только беспощадный карающий бич? Да, дорогие соотечественники, поймите хотя бы только одно: если там, наверху, сидят безмозглые бараны, это не значит, что вы сами не должны думать своими собственными башками.