В яме оказалось три мешка с самородками и небольшими кусками золота и четыре мешка с золотым песком. Вот ниже их только и начинался глиняный слой. Серёжа покопал ещё немного по бокам. Кругом была глина. Больше ничего не было. Только 200 килограмм чистого уральского золота! Теперь понятно, почему его хозяева не вернулись из тайги! Их просто убили на прииске точно вот за такое же спрыснутое человеческой кровью золото!
Серёжа притащил Кое-как по одному мешки в сарайку и замаскировал их старой мешковиной и разной, выброшенной за ненадобностью домашней утварью. Потом вернулся к мирно дожидавшемуся его Николаю, свалил его в яму (здорово ухнуло, как бы соседи не проснулись), сбросил на него половики, быстренько совковой лопатой забросал яму чернозёмом, сровняв с землёй первый Оленькин шанс выйти замуж.
Серёжа вернулся в дом. На кухне сидела и плакала пригорюнившаяся Оленька. Серёжа взял обе приготовленные сумки и попытался подбодрить Олю.
– Ольга! Я через час вернусь. Не надо плакать. Назад теперь уж ничего не повернуть. Нам с тобой надо молчать до самой глубокой старости. Он сам во всём виноват.
Часы и утюг Серёжа забросил в пруд, как можно дальше от берега и в разных местах. Ботинки поставил аккуратно возле отдалённой от Ольгиного дома мусорки (Ботинки хорошие. Пусть кто–нибудь носит на здоровье). Остальное всё разбросал в разных местах.
Когда он вернулся домой, Ольга уже не плакала, но сидела по– прежнему на кухне в той же самой позе.
Пока Серёжа тщательно умывался, он думал: «Сказать Ольге о мешках? Нет, не стоит. Она и так уже несчастна. Да и папа не рекомендует посвящать женщин в подобные опасные дела. Пусть успокоится, может потом когда-нибудь... А золото здесь оставлять нельзя. Та же Марфа Сергеевна может найти его, и тогда всё раскрутится очень быстро. Завтра же на Граните приеду сюда... Нет, наложу в телегу берёзовых дров и повезу их в город. Никто и не подумает ничего плохого.
Приеду днём, когда Ольга будет в школе... Нет, ничего ей говорить не надо. Пусть живёт пока спокойно».
Зайдя на кухню, Серёжа залпом опустошил пол–литровую банку с водой. На столе был приготовлен для него завтрак. Ольга равнодушно и отрешённо смотрела на еду.
– Оленька! Давай успокойся. Надо позавтракать.
– Я бы сейчас, Серёжа, водки выпила.
– А у тебя водки нет?
– Нет.
– А я, дурак, бутылку коньяка в помойку выбросил!
– Ну и правильно сделал. Давай чай пить. А то уже утро настаёт.
Серёжа позавтракал со своим обычным аппетитом. Ольга почти ничего
не ела. Была явно в расстроенном состоянии. Серёжа призадумался: «Как бы она совсем не расклеилась. Пойдёт ещё каяться в милицию, а там таких дур и дураков уважают. Отказался от всего – иди домой, сознался – ступай на нары. Она же ещё совсем молоденькая и неопытная девчонка! Тяжело ей такое выдержать».
– Оленька! Мы с тобой должны молчать. Если у тебя кто–нибудь спросит, не приезжал ли к тебе этот Николай, отвечай, что «нет», и вообще ты его с трудом помнишь. А если всё же следователи до чего–либо докопаются и найдут его, говори следующее: Николай приехал очень пьяный. Я в это время был у тебя, зашёл за книгой. Николай приревновал, взбесился, побежал, споткнулся и ударился головой об утюг. Который ты случайно оставила на полу. Потом, когда он умер, мы с тобой перепугались и решили закопать его. Всё. Это только тогда, когда они его найдут. Ты всё запомнила?
– Да, Серёжа, я всё запомнила и буду молчать об этом всю жизнь. Даже с тобой мы больше не будем вспоминать и говорить об этом. Хорошо?
– Хорошо, Оленька. Ты – умница! Оленька! Мы не спали с тобой всю ночь. Очень устали. Нам надо отдохнуть. Пойдём и поспим немного.
– Серёжа! Я боюсь там спать.
– Хорошо, Оленька! Будем спать на кухне.
Серёжа притащил матрас, бельё, соорудил прямо на кухонном полу импровизированное ложе, бережно раздел и уложил на него безучастную ко всему Оленьку, успокаивал её, обнимал, ласкал, целовал... уснули они крепко обнимая друг друга. Измученные и обессиленные, они вздрагивали иногда во сне: Серёжа от усталости, Ольга от страха. Самое страшное было уже позади. Но ещё долго и Серёже и Ольге вместо радужных снов снились по ночам муторные кошмары.
Пока Оленька готовила обед, Серёжа ещё раз обошёл и внимательно осмотрел всю территорию, где могли остаться какие–либо следы вчерашнего происшествия. Всё было на своих местах. Тихо и мирно течёт жизнь за высокими миасскими заборами.
Во время обеда Серёжа, взявший на себя роль руководителя «операции», наставлял свою подельницу:
– Оленька! Сейчас я отправлюсь домой. В школу завтра, конечно, не пойду, а привезу вам берёзовых дров. Я вам давно уже обещал. У меня уже есть напиленные и наколотые. На телеге с высокими бортами привезу. Ты успокойся, возьми книжку интересную и читай.
– Серёженька! Я боюсь здесь спать.
– У тебя ключ от половины Марфы Сергеевны есть?
– Есть, конечно.
– Вот там и поживи пока.
– Ох, и правда! Хорошо! Там я бояться не буду.
– Завтра иди в школу. И старайся держать себя в руках. На тебя же дети смотрят!
– Хорошо, Серёженька! Постараюсь.
По дороге домой Серёжа проверил один из своих схронов, оставил там большую часть «николаевских» денег и поспешно продолжил свой путь.
Прежде всего, он отправился на конюшню переговорить с новым старшим конюхом дядей Сашей.
Хорошо было на конюшне, и жизнь там течёт как-то более размеренно и беззаботно. А вот у Серёжки, как говорится, «забот – полон рот». Как вьюну приходится крутиться по жизни нашему герою.
– Здравствуйте, дядя Саша!
– Привет, Серёжа! Что–то ты давненько к нам не заглядывал. Гранит уже тосковать начал.
– Дядя Саша! Как раз о Граните речь. Мне нужно отвезти дрова знакомым в Миасс. Я уже давно им обещал. Завтра в половине пятого я приду сюда. Телега нужна вон та, с высокими бортами, мешок овса, шанцевый инструмент, лопат штыковых две, резиновое ведро, верёвки, чтобы дрова упаковать. Всё это должно быть готово к половине пятого...Да, дядя Саша, вы не обижайтесь, вот тут. Возьмите немного денег, пусть ваши ребята в магазине чего–нибудь купят. Я вернусь примерно через двое суток, а, может быть, немного раньше или позже.
– Ну и ухарь ты, Серёжка! За вспоможение невинно страдающим, конечно, большое спасибо. Игорёк у нас знает ходы в магазин. Всё мы, Серёжа, приготовим. Только уговор: ты пойми меня правильно. Ты парень лихой и можешь вляпаться в любую историю. Вся зона уже знает, как ты москвичку на острове вываживал. Отец тебе ещё не всыпал?
– Да не было ничего, дядя Саша! Так, прогулки.
– Это твоё дело. Но если, Серёжа, через двое с небольшим суток тебя здесь не будет, я побегу к твоему отцу, Хозяину, упаду ему в ноги и покаюсь в грехах своих. И не из–за страха, а потому что, если с тобой что случится, помочь тебе сможет только твой отец. А мне прямая дорога – в ШИЗО.
– Это в «штрафной изолятор»?
– В него, родимый. И тебе, Серёжа, мне кажется со временем его не миновать. Тебе учиться надо, а ты чёрт знает, чем занимаешься. Пополнишь ты когда-нибудь наши нестройные ряды...
– Я, дядя Саша, хитрый. Как–нибудь выкручусь.
– Ну, ладно, беги домой, завтра ждём тебя.
Дома обрадованная мама сразу принялась хлопотать об обеде для истерзанного жизненными невзгодами сыночка. Потом она сидела напротив него и как-то умилённо и жалостливо смотрела, как Серёжа яростно сражается с приготовленным для него обедом. Когда Серёжа доедал рыбный пирог, мама вздохнула.
– Серёжа! Сегодня мне папа сказал утром: «А где твой разбойник шляется?». Серёжа...
– Мама! Всё нормально. Я жив и здоров. Через два года поступлю в ВУЗ... А как Людочка учится? – ловко отвлёк внимание от своей особы пронырливый и хитроватый Серёжка.