Пахло сыростью. Генно-модифицированный мох покрыл стены в местах возле труб, освещая дорогу ослепительно-белыми всполохами. Кое-где попадались и голубоватые кусочки мха, ибо для нынешней науки не составляло труда экспериментировать с цветом. Кейт была тому свидетельницей: оттенком своих глаз она обязана генным инженерам. Повезло еще, что у души нет генов. А то и ее бы извратили…
С потолка капала вода. Но сырость больше не являлась помехой для людей, чьи тела не подвержены болезням. На крайний случай всегда есть чудодейственные таблетки. Поскольку их могут получить только жители квартир, повстанцам оставалось лишь выкрадывать необходимые медикаменты.
Правительство заботилось не обо всех людях, поделив их на два сорта. Одних холили и лелеяли, вторых же пускали на корм первых. Или просто убивали и казнили. Правительство распространило свою власть на всю Землю, но народ подчинялся им и держался сплоченно лишь при наличии угрозы, как не раз это бывало в истории. Потому люди «второго сорта» и стали считаться опасными; на них началась охота, травля неугодных приняла массовый характер. Все это началось задолго до рождения Кейт, но девушка надеялась, что застанет конец эпохи всемирного правительства.
Повстанцам не оставили выбора. Им пришлось стиснуть зубы и научиться защищаться. Гражданская война, война в больших городах, где жертвами порой становились нейтральные жители, стала реальностью. Кейт не питала ненависти к «интернет-торчкам», но и не испытывала горя, если те гибли.
Жизнь изменилась. Джунгли вырубили, но их законы, словно блохи, перепрыгнули в большие города, заражая все большее количество людей. Хищники и жертвы менялись местами бесчисленное число раз, но не могли остановиться. В роли и первых, и вторых выступали как правительственные агенты, так и повстанцы. Третьих сторон в природе не бывает. Либо ешь ты кого-то, либо кто-то съест тебя. Пищевая цепочка существовала всегда, просто иногда закрывали на нее глаза.
Коридор разветвился, но девушка знала направление. Мох помогал отыскать дорогу, а вскоре появился еще один знак — веселый смех. Хоть где-то не забыли о дружбе и реальном общении вместо тыканья по клавиатуре.
Кейт прибавила шагу, стремясь поскорее увидеть знакомые лица. Последние двое суток она провела в одиночестве, следя за перемещениями ищеек. Нынче эти генно-модифицированные псы правительства заменяли некогда существовавшую полицию. Изменений в мире произошло так много, что Кейт порой и не верила, что когда-то он был уникальным и многогранным, не делящимся на черное и белое. Единственным напоминанием служили книги, и девушка-повстанец старалась перечитывать их как можно чаще, чтобы не забыть о многих качествах, в нынешнее время считавшихся анахронизмами. Впрочем, оставались и малопонятные. Например, честь, о которой Кейт никогда не слышала. С другой стороны, писатели прошлого тоже многое предсказать не могли. Кейт хотела изобрести машину времени, чтобы отправиться в двадцатый век и спросить их о культе еды. Как вообще случилось такое, что человек стал рабом пищи?
Кейт тряхнула головой. Она наконец-то пришла, в кои-то веки увидит знакомых, а нюней-то распустила… Унывать нельзя. Все можно исправить.
Сделав еще шаг, Кейт зашла в залитую светом люминесцентных ламп залу. Ряды столов и скамеек тянулись по левую и правую стороны, ближе к стенам, оставляя много пространства посередине. Люди расселись в хаотичном порядке, и от буйства красок у Кейт зарябило в глазах. Большинство повстанцев стояло, притом излюбленным местом оказались колонны, на которые они опирались спинами, будто бы тряпичные куклы, которым необходима подставка, чтобы не упасть. Свет от ламп вырывал из темноты пальцы, сложенные то в неприличных жестах, то в жестах, использовавшихся когда-то немыми, лбы, нахмурившиеся и разглаженные, брови, вздернутые вверх, намертво сросшиеся, печально-опущенные, носы, шмыгающие, будто подхватившие несуществующую простуду, губы, скривившиеся от омерзения и расплывшиеся в улыбке. И ни одной сходной реакции. Это наверху люди вели себя под копирку… Повстанцы вели себя иначе.
Кейт не дружила ни с одним из них: в детстве немало натерпелась от парней, пускавших по ней слюни. Девчонки же шептались за ее спиной и строили козни, завидуя красоте соперницы, покорявшей мужские сердца. Примитивные создания встречались и среди повстанцев, хотя их число не дотягивало до уровня обитателей квартир.
С такими же изгоями, как она сама, Кейт общалась редко. Дружба перестала ее интересовать с тех пор, как девушка начала участвовать в вылазках. Человеческих жертв было не избежать, и потому Кейт старалась меньше привязываться к людям. За свое поведение она получила прозвище Дикарка.