— Но создали монстров, — подал голос Рейв. — Современная наука может решить почти любую проблему. За счет людей. За счет ДНК, несущего в себе информацию прошлых поколений. Нынче манипуляции происходят еще до рождения. Большинство людей планеты Земля не восприимчиво к антисанитарным условиям — все благодаря введенным в эмбрионы генам.
— Так вы… мы… — голос Шейд дрожал.
Кейт и сама поначалу отказывалась верить, что ее геном испорчен. Но фиолетовые глаза напоминали о жестокой правде. Редкие люди, появлявшиеся на свет естественным путем, часто заболевали от сквозняков или бактерий, плодившихся на стенах канализации. Здоровье человека прошлого отличалось от здоровья человека нынешнего в худшую сторону.
— Иначе как бы мы были такими пластичными, быстрыми, сильными? — пожала плечами Кейт. — Девушки, жившие на берегах Ла-Платы двести лет назад, максимум попами вертеть умели. Реакции и ловкости не было никакой. Измененный геном подарил немало преимуществ и немало этических проблем. Мы все не стопроцентные люди. В наших венах течет кровь самых разнообразных вымерших животных. Так что мы в себе храним и частички живой природы. А должны — предыдущих поколений.
— Не стоит жаловаться, — возразил Рейв. — Мы сделали шаг по эволюционной лестнице. Психика потихоньку подтянулась, так что в этом отношении правительство не стоит винить. Но они работают в обоих направлениях. Совершенные люди, как и наши собратья далеких эпох, остаются слабыми, нуждающимися в помощниках. К сожалению, цивилизация взяла верх над эволюцией. Мы подменили много понятий, и эти Авгиевы конюшни необходимо расчистить.
— Ты читал мифы Геракла? — удивилась Шейд.
— А то! Шучу. Рассказывали в детстве мои воспитатели. А им — их воспитатели. Эта связь эпох утрачена в мире жителей наземного мира. Но здесь, в канализации, царит совсем другая атмосфера.
Кейт перестала их слушать, погрузившись в собственные мысли. Она солгала подруге. Раньше просто не думала о жертвах ужасных экспериментов. Правительство включило режим самодурства, не граничащего с моралью и нравственностью. Мальтузианство, социал-дарвинизм незаметно овладели неокрепшими умами ведущих экономистов мира, словно вирусная инфекция, только проникающая в разум. Идеи максимальной эффективности, неизменного апокалипсиса при выросшей ораве обитателей планеты Земля, оптимизации ресурсов и выживания сильнейшего настолько втемяшились в головы высокопоставленных членов правительства, что они просто отключили функцию «мораль». И разум уснул, породив чудовищ в стерильно-белоснежных кабинетах. Цепочка выстроилась в новом направлении, а чудовища не смогли создать никого иного, кроме новых чудовищ. Эта самая гадкая, отвратительная, мерзкая ветвь человечества расплодилась по всему земному шару. И, боясь возмездия за свои злодеяния, обзавелась охраной.
Ищейки являлись настоящей головной болью повстанцев. Их лица, намертво срощенные с противогазами, а те — с собственным телом, казались непоколебимо холодными. Равнодушно они убивали повстанцев. Равнодушно принимали собственную смерть. Странное издевательство над природой, замкнутая система дыхания и переработки кислорода, на самом деле являлось не жизненной необходимостью, а всего лишь пропагандой жизни снаружи, за пределами квартир. Если уж ищейки бродят в противогазах, значит, там все задымлено. А проверить боязно. Страх — лучшее лекарство от любопытства.
Бойцы с зеленой кровью, перерабатывающие в своем теле поступающий через рот и кожу кислород в углекислый газ, казались подлинными чудовищами. Их мозги работали над достижением лишь одной задачи — уничтожения врагов режима. Любое творение генной инженерии появлялось ущербным на свет, способным выполнить лишь одну задачу. Такая узкопрофильность играла на руку только правительству, не боявшемуся восстания своих творений против себя.
Ищейки не были наделены мозгами, и в этом крылась их главная слабость, позволявшая повстанцам, более слабым физически, одерживать верх. Правда, при включении головы. Не все члены повстанческих отрядов были способны на это, как Иван ни старался. Саморазвитие или дано человеку, или нет. Сложно докричаться до плывущего по течению.
— Кейт! Кейт! — голос подруги вырвал мятежницу из мира раздумий. — Ты задремала?
— Вот еще, — фыркнула «дикарка».
— А я все хотела у тебя спросить, как тут живется, в канализации? Судя по рассказам Рейва, ты провела тут немало времени.
Что правда, то правда. Кейт, как и все повстанцы, воспитывалась в мире коллекторов и хрупких труб. Детям наверх соваться было опасно, но непоседа — «дикарка» часто нарушала запрет. Приобретенные навыки не раз спасали ей жизнь.