Рукопожатие крепкое, взгляд цепкий и немного ироничный. Алейников встречает старого знакомого на пороге своей квартиры.
— Здравия желаю, товарищ полковник, заходи, рассказывай, что за подвиги нас с тобою ждут? — обращается к Николаю Ивановичу.
— И тебе, генерал, не хворать! — отвечает тот по-приятельски. — Опять терроризм, будь он неладен!
— И что на этот раз будем предотвращать? На что нацелилась мохнатая лапа спецслужб? — несмотря на шутливый тон, в голосе слышатся стальные нотки.
Морозов коротко пересказывает то, что продиктовал Борис. Упор делает на количестве жертв, на неподготовленность Московской пожарной охраны, на чиновничий произвол.
— С этими чинушами ядрёной бомбы не надо, сами всё развалят. Чернильное племя…
— Как ты, Петрович, думаешь, можем мы как-то в этом деле поучаствовать, чтобы хотя бы кого-то спасти?
— Понимаешь, Коля, трудно сказать. Во-первых, у нас очень мало времени. Во-вторых, мы с тобой не профессионалы, мы лётчики, мы если что и придумаем, то спецы нас в два счёта вычислят. А это будет очень плохо. Мало того, что никому не поможем, так ещё и самих отправят куда Макар телят не гонял.
— Не вешай носа, товарищ ветеран! Попробовать всё равно стоит. Надо просто покопаться в памяти, а вдруг вспомним какого-то разведчика, смершевца или кого-нибудь ещё из этой компании «плаща и кинжала».
Ветераны обкладываются бумагами и начинают просчитывать варианты своих действий. Можно, по-ленински, взять два крайних варианта. Программу-минимум и программу-максимум. Максимум — сделать вообще пожар в отеле невозможным, минимум — уменьшить количество жертв.
Если замахнуться на максимум, — вслух рассуждает генерал, — то надо знать, как и кто конкретно участвует в подготовке теракта. Дальше можно будет уже искать выходы на этих людей и что-то с ними делать. Тут сложностей слишком много, за оставшиеся дни не успеть. А вот предупредить конкретных людей, упомянутых тобой, будет уже проще гораздо. Ты что-то говорил о болгарском замминистра? Как там его? Иванов? Я думаю, проще всего будет предупредить именно его. Анонимно само собой. Напишем ему открытку и через торгпредство передадим. Может он и не поверит и ничего делать не будет, но хоть от удушья спасётся.
Следующей стала мысль воспользоваться информацией о пострадавших в результате пожара. Особенно тех «стрелочников», кого назначат ответственными за поджог.
— Кого, ты говоришь, арестуют и посадят? Главного инженера и начальника сигнализации? — Вопросительно посмотрел Алейников на Николая Ивановича.
Тот нацепил очки и, немного покопавшись в бумагах, утвердительно кивнул. — Точно, Тимошкин и Видорчук. К сожалению, больше о них ничего не известно.
— Это не беда, узнаем в один звонок. Эти ребята должны быть кровно заинтересованы в том, чтобы пожара не было. Кому охота лагерную баланду хлебать.
— Хорошо, выйдем мы на них. Что мы им скажем? Вот так и скажем, что МВД собирается поджечь гэбэшников?
— Да, ты не торопись, полковник! Скажем просто, что будет пожар, что начнётся в 21.24 что лестниц до верхних этажей не будет, что погибнет куча народу, а вину спишут на них. Пускай у них голова и болит. В конце то концов, это же их прямая служебная обязанность, заботиться о безопасности.
На этой фразе Морозова тоже охватила волна возбуждения.
— Иван, а если попробовать через низовых пожарников? Какая пожарная часть за центр отвечает?
— Узнаем! достаточно придумать какой-нибудь повод, чтобы привлечь на какое-то ветеранское мероприятие. Надо подумать, не работает ли в пожарке кто-то из бывших летунов. Хотя тут будут проблемы, не могу даже представить, как можно из лётчиков попасть в огнеборцы…
— Может тогда проще сыграть роль, как будто ищешь их для выяснения каких-то сведений про их предков. У нас в каждой семье кто-то воевал, а значит, легко могут быть быть однофамильцы, в конце-то концов. Пожалуй, с этого можно будет и начать.
Это была хорошая идея. Но слишком мало времени осталось до катастрофы. Не успеть уже никого собрать. Договорились, что после дня Советской Армии сходим в Болгарское посольство, а дальше — как карта ляжет.
…
24 февраля из павильона метро «Минская» вышли трое представительных военных. Февральский пронизывающий ветер бросал им в лица пригоршни снежной крупы. Ветераны шли, не уклоняясь от порывов. Тем более, что идти было не далеко. Мы с Алейниковым и Ушаковым старались держать марку друг перед другом, самому смешно — мужикам уже под семьдесят, а всё равно как мальчишки. Хоть на пенсии, а всё равно — понт дороже денег. Ушакова, как главу ветеранов АДД, предложил привлечь Петрович: — Два генерала всегда лучше одного полковника.
На Мосфильмовской в здании Посольства Болгарской Народной Республики царила обычная рабочая суета. Никто не обратил внимания на появление в вестибюле трёх мужчин в высоких чинах. Дежуривший на входе милицейский лейтенант тоже не стал препятствовать. Даже документы не проверил, просто приложил ладонь к козырьку, отдав честь старшим офицерам.
Появление нас троих в Посольстве было нашей ошибкой. Достаточно было и одного Олейникова. Но что сделано, то сделано. В кабинет главы торгпредства мы прошли беспрепятственно.
— Я председатель совета ветеранов АДД Ушаков, естественно в отставке. Это мой зам, товарищ и однополчанин генерал Алейников, это полковник Морозов. — представился Сергей Фёдорович. Товарищ торгпред, у нас есть секретная информация о том, что завтра в половине десятого вечера в гостинице «Россия» будет страшный пожар. По данным из того же источника, завтра заместитель министра торговли Тодор Иванов будет в гостинице. Передайте ему, что очень высок риск, и лучше вечер провести в другом месте.
Номер, который закреплен за Торгпредством НРБ находится в опасной близости от вероятного очага возгорания.
Любен Йорданов глянул поверх очков, потом поднялся из-за стола. Цепкий взгляд, говорил об опыте работы в разведке. На лице его не отражалось никаких эмоций.
— Это, наверное, такой розыгрыш? — с надеждой спросил хозяин кабинета.
— Увы, никакого розыгрыша. Только не надо спрашивать откуда мы получили эти сведения. Просто поверьте. Если сможете как-то воздействовать на наши спецслужбы, будет ещё лучше. Они в это не верят. Ни госбезопасность, ни милиция, а закладок для организованного поджога больше восьмидесяти по всему зданию. Гореть будет так, что любо-дорого.
— Мне тоже трудно в такое поверить, но, наверное, действительно лучше перестраховаться. У товарища Иванова действительно завтра назначена встреча с его русскими коллегами и как раз на вечер. Встречу я перенесу, это не трудно, но вот как воздействовать на КГБ из торгпредства не вызывая подозрений, этого я придумать никак не могу. Попробую поговорить с товарищем Живковым. Он всё-таки дружен с Леонидом Ильичём. Может, сможет чем-то помочь…
На этом встреча закончилась и ветераны покинули кабинет.
ГЛАВА 22. ОГОНЬ И ВОДА
21.24 минуты московского времени. Нет еще и получаса, как Нина Переверзева заступила на суточное дежурство по городу. Раньше ей хватало суток между сменами, чтобы восстановить силы. Но сегодня смена только началась, а она уже чувствует себя разбитой. Что-то давило в голове. Давило не сильно, но так, как бывает, когда начинается грипп.
Вдруг поток мыслей оборвал резкий звонок, будто подхваченные порывом ветра, в один миг мысли отлетели прочь, в голове прояснилось, сердце погнало кровь по жилам.
Гостиница «Россия»! Это же автоматически тритий номер [117], чтобы там не произошло!
Телефоны звонят безостановочно.
— Пожарная охрана! Администратор гостиницы «Россия». Пятый этаж. Дым в коридоре!
— Пожарная охрана! Служба лифтов гостиницы «Россия». Задымление на лестничной клетке северного корпуса.
— Пожарные? Вижу пламя в окне десятого этажа гостиницы «Россия». Где я нахожусь? На Разина, со стороны станции «Китай-город». Да. Видно хорошо. Соседнее окно тоже задымило! Вы скорее выезжайте…