Вика молчит. Разговаривать об «этом» она не хочет принципиально. Она-то его сразу узнала, а вот он ее — нет, а значит, она изменилась настолько, что даже хорошо знакомый человек не признал. Впрочем, лица ее он не видел, голоса не слышал — а все ж.
— Я его, паразита, потом уж признала — наглость-то какова, на твоей машине малолетнюю стервь катает, бесстыжий мужик!
Вика молчит, греясь на солнце, и думает о том, что осенью она сможет уйти отсюда.
Вот только георгины пристроит.
Лето достигло своего пика.
Назаров торопился, а когда он торопился, то всегда нервничал.
Впереди были выходные, которые он планировал провести в свое удовольствие, а тут как на грех — задержка с передовицей, потом подвел художник, и рекламодатели вдруг заартачились, и пока Назаров все это разгребал, прошел день. Уже шестой час, и пора бы закругляться — ведь пятница же, и футбол сегодня, но дел еще полно.
— Здравствуй, Евгений Александрович.
Этот человек всегда ходит тихо, как индеец, — но на индейца был совсем не похож. Небольшого роста, поджарый и очень загорелый — явно загорал не здесь, и что его привело сюда, неизвестно. И лучше бы он не приходил, но очень сложно предложить не приходить в здание человеку, которому это здание принадлежит.
— Здравствуйте, Николай Андреевич.
Назаров вышел из-за стола и пожал протянутую руку, этикет соблюден. Гость сел в кресло для посетителей и огляделся.
— Смотрю, ты совсем освоился. Не жалеешь, что вернулся?
— Нет, жалеть не о чем. — Назаров пожал плечами. — Писать я могу где угодно, а вот жить мне удобнее здесь. По семейным обстоятельствам в том числе.
— Думаешь, твоя бывшая тебя здесь не достанет? — Гость захохотал. — Я вчера вернулся с Кипра, заехал в Париж, Ира хотела побродить по бутикам. На улице купил газету, на первой странице твоя благоверная, снова в центре внимания: устроила дебош в ресторане. В общем, жизнь ее, похоже, бьет ключом.
— Ага, и почему-то всегда по голове. — Назаров старался не злиться, ведь он дал себе слово не реагировать на упоминания о его неудачном браке. — Я здесь, потому что бабушка болеет и нужно быть рядом.
— Нанял бы кого-нибудь.
— Когда она растила меня, то никого не нанимала. — Назаров знал, что гость специально дразнит его, и сердился. — Бабушка для меня самый близкий человек, и у нее тоже, кроме меня, никого нет. А мое вдохновение не зависит от страны пребывания.
— Да, читал твою последнюю книгу. Чтиво это не по мне, но я хотел кое-что понять.
— И поняли?
— Понял, что безнадежно устарел. — Гость рассмеялся. — Ладно, все это присказка — а сказка будет впереди. Я чего к тебе пришел-то, Женя. Я знаю, что Виктория вышла.
Назаров меньше всего ожидал подобного разговора. Он было решил, что гость пришел к нему по поводу редакционной политики относительно освещения городских новостей, где Назаров не щадил никого, тем самым за короткий срок снискав огромную популярность среди читателей и ворох претензий от чинуш самых разных рангов. А ведь скоро выборы, и Назаров точно знает, что его гость финансирует предвыборные кампании нескольких кандидатов. И вдруг — разговор о Вике. Он даже сам с собой это не обсуждал, а тут…
— Да, вышла еще зимой. Живет в Привольном, в старом доме ее бабки.
— Теперь ясно, магнит какого рода держит тебя там. — Гость жестом приказал Назарову молчать. — Я все ждал, когда же она ко мне придет, но не дождался. Ехать к ней я не могу, но ты уж, будь добр, сообщи мне, если понадобится помощь. Конечно, телевидение для нее закрыто, но я что-нибудь придумаю. Не хотел бы, чтобы она ставила на себе крест.
— Я тоже этого не хотел бы, и…
В дверь заглянула секретарша.
— Евгений Александрович, звонит ваша жена.
Секретарша никак не может усвоить, что жена бывшая — впрочем, Анна кого угодно умеет заставить делать то, что ей нужно, а потому Назаров просто не отвечает на ее звонки, и Анна звонит в приемную, а секретарша вынуждена докладывать о звонке. Противостоять Анне очень сложно. Настолько сложно, что секретарша рискнула прервать его разговор с этим человеком.
— Я возьму.
Конечно, секретарша не виновата, она сделала все, что могла.
— Извините, Николай Андреевич, это недолго, иначе она не даст нам поговорить.
— Конечно.
Назаров предпочел бы говорить с бывшей женой без свидетелей, потому что никому не надо знать, что он бесхребетный дурак, но спровадить человека, владеющего креслом, на котором он сам сидит, и кабинетом, и даже телефонным аппаратом… в общем, это плохая идея.
— Же-е-е-ень!
Голос Анны, тягучий и сладкий, и такой же обманчивый, как ее внешность Белоснежки. Когда-то и он обманулся, но это в прошлом. Правда, Анна так не считает.