Положив в рот ложку йогурта, она приняла сердитый вид.
— У нас около двухсот активных дел, — ответила она.
Однако в «Финли энд Фигг» дело, считавшееся активным, не обязательно удостаивалось внимания. Чаще оно представляло собой лишь забытое дело, которое никто не позаботился отправить в архив. За неделю Уолли обычно обрабатывал около тридцати дел: разводы, завещания, недвижимость, травмы, вождение в пьяном виде, мелкие споры по контрактам, а еще пятидесяти дел он всеми силами избегал. Оскар, который всегда был готов взять нового клиента и мог похвастаться большей организованностью, чем его младший партнер, вел около ста дел. Если добавить немногочисленные дела, которые пропали, потерялись или не получили должного обоснования, цифра всегда крутилась в районе двухсот.
— А в архиве?
Рошель отхлебнула кофе и опять заворчала:
— В последний раз, когда я проверяла, компьютер показал, что в 2001 году в архиве значилось три тысячи дел. Не знаю, что там наверху.
«Наверху» находило пристанище все, что угодно: старые книги по юриспруденции, древние компьютеры и текстовые процессоры, неиспользуемые офисные принадлежности и дюжины коробок с делами, которые Оскар отправил в архив до того, как принял Уолли в фирму в качестве партнера.
— Три тысячи, — повторил Уолли со счастливой ухмылкой, как будто столь внушительная цифра свидетельствовала о долгой и успешной карьере. — Вот каков наш план, миз Гибсон. Я составил проект письма, который вы должны напечатать на нашем бланке. Его нужно разослать всем клиентам, текущим и бывшим, активным и архивным. Каждому человеку из нашей базы данных.
Рошель подумала обо всех недовольных клиентах, которые вышли из дверей «Финли энд Фигг». Неоплаченные счета, отвратительные письма, угрозы засудить фирму за некомпетентность. Она даже завела папку под названием «Угрозы». За долгие годы примерно полдюжины рассерженных клиентов пришли в такую ярость, что излили свои чувства на бумагу. Пара из них обещала устроить засаду или пустить в ход кулаки. Один упомянул снайперскую винтовку.
Почему бы не оставить этих бедных людей в покое? Они и так достаточно настрадались, когда впервые переступили порог этого офиса.
Уолли вскочил и подошел к ней с письмом. Рошели оставалось только одно: взять и прочитать его.
Уважаемый ____!
Будьте осторожны при приеме крейокса! Было доказано, что этот препарат для снижения уровня холестерина производства «Веррик лабз» может вызвать сердечный приступ и инсульт. Хотя в аптеках он продается уже шесть лет, ученые лишь сейчас обнаружили смертельные побочные эффекты этого лекарства. Если Вы принимаете крейокс, немедленно откажитесь от него.
Юридическая фирма «Финли энд Фигг» выступает на передовой в судебном разбирательстве по крейоксу. Вскоре мы присоединимся к национальному коллективному иску, который ставит перед собой весьма непростую цель — привлечь «Веррик» к ответственности.
Нам нужна Ваша помощь! Если Вы или кто-либо из Ваших знакомых сталкивался с крейоксом, можете подать в суд. Еще лучше, если Вы знаете кого-то, кто принимал крейокс и заработал сердечный приступ или инсульт, тогда немедленно позвоните нам. Юрист из «Финли энд Фигг» в считанные часы приедет к Вам домой.
Не сомневайтесь. Звоните сейчас. Мы рассчитываем отсудить внушительную компенсацию.
С уважением,
Уоллис Т. Фигг.
— А Оскар это видел? — спросила Рошель.
— Пока нет. Отлично, правда?
— Это все так и есть?
— О да, миз Гибсон. Это величайший момент для нас.
— Очередная золотая жила?
— Больше, чем золотая жила.
— И вы хотите, чтобы я разослала три тысячи писем?
— Да, вы их напечатаете, я подпишу, мы разложим их по конвертам, и они уйдут с сегодняшней почтой.
— Почтовые расходы обойдутся не меньше чем в тысячу долларов.
— Миз Гибсон, в среднем дело о крейоксе может принести около двухсот тысяч долларов гонорара, и это при наихудшем исходе. А можно заработать даже четыреста тысяч на каждом деле. Если мы найдем десять пострадавших, несложно подсчитать прибыль.
Рошель подсчитала, и ее нежелание участвовать в этом исчезло. Она задумалась. Во всех адвокатских журналах и информационных материалах, которые попадали к ней на стол, она видела тысячи историй о больших вердиктах и больших компенсациях. Юристы получали миллионные гонорары.
Уж конечно, ей тоже выпишут неплохую премию.
— Хорошо, — сказала Рошель, отбросив газету.
Прошло немного времени, прежде чем Оскар и Уолли поссорились из-за крейокса второй раз. Приехав в 9.00, Оскар не мог не заметить суету вокруг стола в приемной. Рошель сидела за компьютером. Принтер работал на полную мощность. Уолли подписывал письма. Даже Эй-Си проснулся и наблюдал за происходящим.
— Что случилось? — осведомился Оскар.
— Это шум механизмов работающего капитализма, — весело ответил Уолли.
— Что, черт возьми, это значит?
— Защита прав пострадавших. Обслуживание наших клиентов. Очистка рынка от опасных продуктов. Привлечение корпоративных нарушителей к ответственности.
— Беготня за машинами «скорой помощи», — добавила Рошель.
На лице Оскара отразилось презрение, он пошел к себе в кабинет, а потом с силой захлопнул дверь. Прежде чем он успел снять пальто и поставить зонт, у его стола возник Уолли, уплетающий кекс и размахивающий письмом.
— Ты должен прочитать, Оскар. Это великолепно.
Оскар начал читать, и морщины на его лбу становились все глубже и глубже с каждым новым абзацем. Закончив, он спросил:
— Да ладно, Уолли, неужели опять? Сколько таких писем вы рассылаете?
— Три тысячи. Всем, кто в нашей клиентской базе.
— Что? Подумай о почтовых расходах. Подумай о потраченном времени. Опять мы пришли к тому же самому. Ты весь следующий месяц будешь бегать вокруг и щебетать: «Крейокс — то, крейокс — это!» — и потратишь сотню часов на поиск бесполезных дел и тому подобную чушь. Мы уже проходили это, Уолли. Перестань. Сделай что-нибудь продуктивное.
— Что, например?
— Например, погуляй рядом с кабинетом неотложной помощи в какой-нибудь больнице и подожди, пока не появится реальное дело. Мне не нужно объяснять тебе, как найти хорошее дело.
— Я устал от этого дерьма, Оскар. Я хочу заработать немного денег. Давай сыграем по-крупному ради разнообразия.
— Моя жена принимает это лекарство уже два года. И ей оно нравится.
— Ты сказал ей, чтобы она перестала его пить, поскольку оно убивает людей?
— Разумеется, нет.
Едва они заговорили на повышенных тонах, Рошель неслышно подошла к двери кабинета Оскара и тихо закрыла ее. Она возвращалась к столу, когда входная дверь внезапно открылась. На пороге стоял Дэвид Зинк, радостный и трезвый, с широкой улыбкой, в строгом костюме, кашемировом пальто и двумя портфелями, разбухшими от документов.
— Ну-ну, неужели это мистер Гарвард пожаловал? — проговорила Рошель.
— Я вернулся.
— Удивительно, как вам удалось найти нас.
— Это было нелегко. Где мой кабинет?
— Что ж, давайте посмотрим. Не уверена, что он у нас есть. Наверное, нужно спросить об этом двух наших боссов. — Она кивнула на дверь Оскара, за которой слышались голоса.
— Так они там? — спросил Дэвид.
— Да, у них рабочий день, как правило, начинается с ссоры.
— Понятно.
— Послушайте, Гарвард, вы вполне уверены в том, что делаете? Это другой мир. Вы ведь идете на понижение, отказываясь от шикарной жизни корпоративного юриста ради низшей лиги. Здесь вы можете пострадать и уж точно не заработаете много денег.
— Я уже имею опыт работы в крупной фирме, миз Гибсон, и скорее спрыгну с моста, чем вернусь туда. Дайте мне где-то разместиться, и я со всем разберусь.
Дверь открылась. И появились Уолли с Оскаром. Они застыли на месте, увидев Дэвида у стола Рошель. Уолли улыбнулся и сказал:
— Ну, доброе утро, Дэвид. У вас удивительно здоровый вид.
— Спасибо. И я хочу извиниться за мое вчерашнее поведение. — Кивнув всем троим, он заговорил: — Вы застали меня в конце весьма необычного эпизода, тем не менее это был очень важный день в моей жизни. Я ушел из крупной фирмы, и вот я здесь и готов к работе.