– В Москве в те дни,– рассказывал мне во время встречи И. М. Зальцман,– несколько раз был у Сталина. Разговор, как правило, шел об обстановке в Ленинграде, а главное – как развернуть производство танков на востоке. Сталин неоднократно повторял: «Нужны танки! Сегодня без танков нельзя. Вы видите, чем берут немцы: массированными танковыми клиньями. Мы им должны противопоставить свои клинья». А военным неустанно повторял об истреблении танков врага, главной мобильной силы вермахта. «Беспощадно истребляйте вражеские танки!», «Свести к нулю превосходство врага в танках!»
В один из этих дней, оставшись вдвоем в кабинете, Сталин, осведомившись о делах в Ленинграде, спросил неожиданно:
– А как вам нравится Жуков?
– По-моему, товарищ Сталин, он родился в военной рубашке. В Ленинграде мне часто в эти дни пришлось с ним общаться и наблюдать за ним. Все члены Военного совета фронта пожалели, когда узнали, что вы его отзываете в Москву.
– Да, положение под Москвой серьезное, мы решили его назначить командующим Западным фронтом.
10 октября Г. К. Жуков стал командующим Западным фронтом, и когда ему об этом объявили, в кабинете был Зальцман. Жуков с ним поздоровался уже как со старым знакомым и сказал:
– Исаак Моисеевич, первый выпущенный танк заводом на Урале прошу прислать мне под Москву, для защиты столицы.
Сталин, слушавший этот разговор, сказал:
– Товарищ Жуков! Товарищ Зальцман здесь членам Политбюро обещал выпускать на Урале столько танков в день, сколько ему лет. Жаль только, что молод, всего 30 лет. Так, что ли, товарищ Зальцман?
– Так, товарищ Сталин!
Сталин говорил хрипловатым голосом – у него был грипп – и бросил следующую фразу почти без паузы, обращаясь к членам Политбюро и более всего к Молотову:
– А что, если мы назначим товарища Зальцмана наркомом танковой промышленности? – И, подумав, добавил: – Это намного разгрузит товарища Малышева.
Зальцман был поражен. Он ожидал чего угодно, но только не такого предложения, и стал отказываться, приведя множество, казалось, убедительных доводов, а главное, старался доказать, что не сможет работать на такой большой руководящей работе, не справится, так как не имеет достаточного опыта, так как еще очень молод.
– Это не препятствие, а преимущество,– вставил Сталин.
В разговор вмешался Молотов, он внимательно через пенсне смотрел на Зальцмана, изучая его, а затем произнес, немного заикаясь:
– Ра-а-з товарищ Зальцман не согласен быть наркомом, назначим его заместителем наркома и пусть курирует все танковые заводы на Урале и все заводы, связанные с производством танков.
– Правильно,– подхватил эту мысль Сталин, – и перенесет традиции краснопутиловцев на Урал.
Ободренный этим предложением Сталина, Зальцман все же не без робости произнес:
– И переименовать ЧТЗ в Кировский!..
В кабинете воцарилось молчание, все смотрели на Зальцмана, внутренне осуждая бестактность новоиспеченного замнаркома.
Только Сталин не понимал, почему у всех стал смущенный вид, и он спросил:
– А как он называется сейчас?
– Имени Сталина,– прямо смотря в глаза, ответил Зальцман.
Сталин сделал несколько шагов в сторону и, смотря куда-то в угол кабинета, проговорил:
– Ну, что же, имени Кирова, так имени Кирова, пусть будет так...
6 октября 1941 года приказом народного комиссара танковой промышленности СССР Челябинский тракторный завод был переименован в Кировский (ЧКЗ). Дань уважения прославленному коллективу, его мужеству, стойкости. Направляясь в далекий уральский город, ленинградцы ехали к себе, на свой завод, временно переведенный в Челябинск. За их спинами оставался осажденный, но не покоренный город, в котором жили их родственники и друзья, в котором сражались их отцы, сыновья и братья. Город, в который после длительной командировки они должны были вернуться. Ни один человек в Танкограде не посчитал это решение несправедливым. Опыт, мастерство, самоотверженность ленинградцев были ярким примером для тех, кто приехал в Танкоград.
Как мне рассказывал И. М. Зальцман, нужно было самолетами переправить в Челябинск 10 – 12 тысяч человек.
«Я точно не могу сказать, но думаю, что 10 тысяч человек нам удалось переправить самолетами до Тихвина».
Модернизация
Тревожные вести
Первые же недели войны для многих конструкторских бюро, создававших боевую технику, принесли вести о том, как она действует на фронте. Пришли такие вести в КБ Челябинского Кировского завода, где выпускались тяжелый танк КВ и дизель В-2, в Нижний Тагил, куда вместе с заводом было эвакуировано КБ, сконструировавшее знаменитый Т-34, а также в КБ завода, поставлявшего для танков пушки. Вести были хорошие.
Прекрасные тактико-технические данные Т-34 сделали его предметом восхищения и гордости наших танкистов. Он стал любимцем бойцов Красной Армии. В начале войны радовали танкистов и тяжелые КВ. Но вот с фронта стали приходить вести о том, что танки, прибывающие из Челябинска, хуже, чем КВ довоенного выпуска. Они слишком тяжелы и менее маневренны, часто выходят из строя.
О неприятных сигналах доложили наркому танковой промышленности В. А. Малышеву. Доложили и о том, что 10 марта на двух танках КВ разрушилась коробка перемены передач.
– Опять! – Тяжело вздохнул Вячеслав Александрович.
Разрушение КПП на КВ – старая болезнь. Она то затухала, то снова беспокоила. И не было времени ее изжить, вырвать, как больной зуб: ведь тогда надо менять целый узел!
Малышев стоял у окна в своем челябинском кабинете и думал об этом танке. Только в конце декабря 1941 года и в начале января 1942 года ГКО присылал на Челябинский Кировский завод специальную комиссию, которая обстоятельно разбиралась с причинами выхода из строя танков. О своих выводах она докладывала на совещании у члена ГКО В. М. Молотова. По результатам проверки завод, казалось, принял все мыслимые и немыслимые меры по доводке танка. И вот опять...
В апреле 1942 года на одном из участков Воронежского фронта вместе с пехотой в наступление пошли два десятка КВ. Была оттепель, глинистый грунт подтаял и размок. Первые сотни метров танки двигались в запланированном [264] темпе, а дальше, когда начался подъем, одна машина неожиданно остановилась. Командир экипажа передал по рации, что танк не может дальше двигаться.
Рядом остановился еще один КВ, чуть поодаль – третий. За полчаса все КВ, которые предназначались для поддержки наступающей пехоты и прорыва вражеской обороны, стали как вкопанные. При этом ни один снаряд, выпущенный из противотанковых орудий противника, не пробил броню КВ. Но машины двинуться ни вперед, ни назад не смогли. Наступление на этом участке провалилось.
На фронт с Челябинского Кировского завода срочно вылетела бригада для расследования причин случившегося. Ее возглавил заместитель главного конструктора Н. Л. Духов. Он выслушал объяснения экипажей, других специалистов и улетел. На заводе он отобрал несколько танков, выпущенных только что, и снарядил их в пробег. Маршрут Духов определил у берега большого озера. Расчет на то, что чем ближе к воде, тем вязче грунт. Поскольку сам Духов о причине поломки трансмиссии догадывался, он не стал много времени уделять испытаниям, а поручил их молодому конструктору Владимиру Дурановскому.
– Особое внимание обратите на коробку передач, шестерни и подшипники трансмиссии. Выжмите из трансмиссии все, что можете. Гоняйте танки до тех пор, пока не остановятся, – наставлял Духов. – Что выйдет из строя первым, то, должно быть, и является причиной происшедшего на фронте случая.
Через два дня молодой конструктор явился к Духову.
– Отчет об испытании танков принес, Николай Леонидович.
– Что там?
– Большие напряжения не выдержал металл,– доложил Дурановский.
Духов взял в руки отчет, внимательно прочитал его.
– Так я и знал,– сказал он.– Не ту марку стали дали нам металлурги. А мы согласились на это. Значит, виноваты мы.
Чувство собственной вины тяжелым грузом легло на душу Николая Леонидовича. Требовалось немедленно устранять все дефекты и недоделки и еще раз испытать машины в тяжелых условиях.