В ходе той же горячей полемики было решено: на базе тяжелого танка КВ-1С поставить мощную гаубицу-пушку калибра 152 миллиметра – она также выпускалась серийно. Но возник вопрос: как поставишь, если танковая башня тесна, если в ней все рассчитано до миллиметра под орудие совершенно определенного калибра? В танковой башне орудию всегда было тесно. Силу отката при выстреле надо поглотить на весьма коротком пути. Высокое гидравлическое давление в замкнутых объемах гидравлических тормозов создает большой нагрев жидкости, возникают «недокаты» при возвращении артсистемы в исходное положение, что снижает кучность боя...
Мнение, что самоходы в производстве проще танков, оказалось ошибочным. В артсамоходе хоть и просторнее для орудия, для наводчика и заряжающего, но есть свои проблемы – расположение боевого отделения, особенности баллистики гаубицы-пушки и т. д.
Начались поиски. В декабре 1942 года пригласили на завод главного конструктора 152-миллиметровой гаубицы-пушки Федора Федоровича Петрова. Вместе с Трояновым, Шашмуриным, Торотько и другими танкостроителями ему предстояло решить не одну серьезнейшую головоломку.
В самом деле: речь шла об орудии очень крупном. Как сделать так, чтобы действия расчета внутри бронированной рубки не были затруднены? Не придется ли удлинять ходовую часть тяжелого танка? Быть может, пойти по пути изменения конструкции гаубицы-пушки?
Используя опыт работы над образцом тяжелого артсамохода на базе Т-100, Л. С. Троянов именно по этой схеме подготовил в эскизно-техническом исполнении проект самохода КВ-14 на базе КВ-1С. В своем проекте [379] Троянов раздвинул подвеску танка и установил восемь опорных катков, подобно Т-100. Это решало проблему простора в боевой рубке, не мешало откату орудия.
При рассмотрении данного варианта в коллективе СКБ-2 сформировалось единое мнение, что несмотря на любые трудности (а так оно и было) артсамоход должен вписаться в основную базу танка КВ-1С, то есть в шестикатковую подвеску ходовой части вместо восьмикатковой, принятую Трояновым.
Исходный проект варианта артсамохода на базе танка КВ-1С оформил конструктор Э. И. Зельцер в отделе Н. Ф. Шашмурина. А основная задача рабочего проектирования выполнялась броневым отделом под руководством В. И. Торотько. Когда проект был принят, дальнейшие этапы создания СУ-152 возглавил Лев Сергеевич Троянов.
В решении довольно сложных вопросов, связанных с созданием артсамохода, принял участие нарком вооружения Дмитрий Федорович Устинов, побывавший с этой целью на артиллерийском и танковом заводах.
После доклада проекта СУ-152 в ГКО 2 ноября 1942 года было принято решение во что бы то ни стало вмонтировать орудие в неподвижную рубку тяжелого серийного танка КВ-1С. Все проектировщики перешли на казарменное положение и не уходили домой в течение трех недель. Немало потрудились и металлурги над созданием более совершенной технологии литья крупных броневых отливок.
Котин немедленно направился на орудийный завод за гаубицей-пушкой, а тем временем в цехе установили шасси танка КВ-1С. Участник скоростного проектирования артсамохода СУ-152, один из ближайших помощников Котина в эти месяцы, доктор технических наук Н. М. Синев рассказывает:
«Как только орудие на железнодорожной платформе прибыло на заводской двор, мы скатили его с платформы, завезли в цех и установили на шасси. Опытнейшие модельщики стали выпиливать фанерные листы, закрывать ими пушку, а конструкторы тут же, на месте, делали с этих листов чертежи для раскроя броневых плит. Мы работали с полной отдачей сил – и уложились в срок, сделали машину за 25 дней!»
Чертежи, выполненные на ватмане, прямо с досок шли в цеха. Несмотря на усталость, все действовали дружно, четко, без суеты. И вот свершилось чудо – уже 25 января 1943 года первый образец СУ-152 был собран. Много лет спустя другой участник этой работы сказал:
– Как все это было сделано за три недели, мне и сейчас не понятно.
Правда, не обошлось и без курьезов. Один инженер допустил ошибку в броневой детали. Оплошность выявилась в самый последний момент, когда орудие уже опускали в проем рубки: оно не входило.
– Видел свою работу?—спросил конструктора Лев Сергеевич Троянов.
– Видел...
– Что будешь делать?
– Резать автогенным аппаратом по живому.
– Правильно, действуй.
А сам, повернувшись, направился к группе военных и представителей наркомата, которые прямо в цехе ожидали окончания сборки. На вопросы о том, что случилось, в чем причина задержки, он ответил:
– Да мы пушку не той стороной вставили.
Потом сказал еще что-то, но в общем хохоте его слова нельзя было разобрать. Напряженность у всех как рукой сняло. Все поняли, что ошибка поправима и нечего делать из нее трагедии.
Орудие вставили-таки, но осталось сомнение, выдержат ли механизмы ходовой части его сильнейшую отдачу. По дороге на испытательный полигон кто-то не без тревоги спросил ведущего конструктора:
– Не боитесь, Лев Сергеевич, что при первом же выстреле полетят торсионы, подвеска?
– Не должно быть! – И еще тверже повторил: – Не должно!
Над полигоном повисла тишина, настороженная, тревожная. Все смолкли в ожидании стрельбы. Грохнул выстрел, самоходка вздрогнула многотонным бронированным корпусом, но устояла, не сдвинулась с места. Значит, отдача оказалась нормальной. За первым выстрелом последовали другие. А дистанция с каждым разом увеличивалась: 500, 700, 800 и, наконец, 1500 метров.
Расчеты конструкторов подтвердились: поломок не было.
Произошло еще одно чудо: ровно через 25 дней и ночей первая партия самоходных установок пошла в серийное производство. [381]
Первая партия СУ-152 в количестве 35 штук уже 1 марта 1943 года прибыла под Курск, где ожидалось применение противником танков «тигр».
Артсамоход – серьезный укротитель «зверей». Его 152-миллиметровая гаубица-пушка МЛ-20С с начальной скоростью бронебойного снаряда 655 метров в секунду и массой 48,78 килограмма на расстоянии 2000 метров пробивала броню свыше 100 миллиметров. Бронирование маски пушки достигало 120, а лобовой части корпуса 70 миллиметров. Скорострельность орудия из-за использования поршневого затвора и раздельного заряжания составляла два выстрела в минуту. Приборы прицеливания состояли из панорамного прицела для стрельбы с закрытых позиций и телескопического – для стрельбы прямой наводкой. Дальность прямого выстрела – 700 метров. При массе 45,5 тонны артсамоход развивал максимальную скорость до 42 километров в час. Запас хода – 330 километров. Экипаж состоял из 6 человек.
Когда в Танкограде были изготовлены первые десятки СУ-152, началось формирование тяжелых самоходных полков. В каждом из них было четыре батареи по пять машин да боевая машина командира полка – всего 21 экипаж. Вроде и немного, но чтобы хоть одна самоходка стреляла, надо было, чтобы втрое-вчетверо больше людей обеспечивали ее действия и снабжали всем необходимым.
Конечно, во вновь формируемые тяжелые самоходные полки направляли в первую очередь танкистов из госпиталей, училищ, танковых бригад, оставшихся после боев без боевой техники.
Когда переформировывались танковые бригады и батальоны в самоходно-артиллерийские полки, чувства, охватывавшие танкистов, трудно описать.
– Как? Не танки? Неужели мы, танкисты, должны сесть на неуклюжие самоходки? – возмущались некоторые.– Танк – это танк, он сам поворачивается на гусеницах на месте, как юла, да еще башня у него крутится, наводи орудие на цель справа-слева, хоть сзади, наконец. Самоходки же должны всем корпусом разворачиваться на цель, если эта цель не прямо по курсу... [382]
– Не столько командир машины и наводчик орудия, сколько механик-водитель будет задавать тон в выборе цели, все фактически от него будет зависеть. На них же, механиков, какая ляжет нагрузка! – сетовали другие.
– Все это так,– резонно возражали более рассудительные.– Но ведь у самоходок и задача совсем иная – они предназначены для поддержки и прикрытия танков.
– Значит, мы пойдем позади танков? – усмехались ярые, влюбленные в свои машины танкисты.