Лицо его налилось улыбкой от радости решённой головоломки. Но по закону там, где вырождается один ответ, незамедлительно произрастает ещё более сложный, коварный вопрос. И был он таковым: «Кто воришка?». Казалось, такой вопрос фактически не имеет смысла, ведь личность по большому счёту не важна, когда идёшь на «дело». Но сейчас был иной случай, потому что само проникновение несёт иной характер. Боровский только уселся на диване, как неуёмное чувство вновь охватило его разум, словно ветви терновника, до крови вцепляясь своими острыми шипами.
«Человек в плаще? Он не вор, что проходил мимо и решил заглянуть на огонёк, он нечто куда интереснее. Первый вопрос: Откуда он узнал про потайной люк на второй этаж? Искать его возможности у него не было, из этого вывод… он нашёл его раньше, ещё до нашего приезда или всегда знал о его существовании. Второй вопрос: задняя дверь? Как он её открыл снаружи понятно, изготовить подобный ключик сущий пустяк, но как он удостоверился в том, что внутренняя застёжка открыта? Если из первого суждения вытекает, что с домом он знаком, то и о застёжке, следовательно, ему известно. Третий: Что он делал там четыре ночи подряд? Там совершенно нечего воровать… из ценностей лишь бумажки, который не несут в себе ничего важного, по крайне мере я не приметил в них этого, когда пролистывал, утоляя любопытство». На этих трёх основных вопросах он застопорился, решая их до поздней ночи.
На следующее утро он вновь ушёл в университет, занятый всё теми же загадками. Как ни странно, но обыденные ночные вылазки он совсем забросил, нет, даже забыл. Они стали ему безынтересны, должно быть потому, что он нашёл то, что будоражит его ум куда сильнее. И это верно. Никогда Марья Петровна не видела господина таковым, он был спокоен, не тратил время на привычные язвительные шутки и постоянно молчал. Глаза его были как никогда глубоки и старались смотреть в самую гущу, в ту, что обычно смотреть не хочется. Как старушка была удивлена подобной перемене в нраве юного беспутника. «Город действительно меняет… делает старше», — думала она. Но город ли его так изменил? Не сделала ли это высокая фигура со снежными волосами, внушившая страх и цель? Цель, которая требовалась уму, ранее тешившему себя глупыми выходками. Не такая ли цель меняет человека… делает его лучше… совершенней?
Утро следующего дня выдалось по истине феноменальным. Оно гранитовой плитой выбилось у Саши в подкорке, превратив его жизнь в непонятное весёлое нечто. Он по обыкновению устроился на диване, допивая бодрящую чашку чая, уже который день поглощённый рассуждениями о таинственной фигуре. Марья Петровна, как только настал рассвет, ушла на базар, поэтому Боровский в полной мере наслаждался блаженным одиночеством в компании бархатистого напитка. Полностью расслабившись, он закинул ногу на ногу, отдавшись наплывавшим мыслям. Задушевный процесс прервал назойливый дверной стук. Погодя, Саша отложил чай и отпёр дверь, за которой горделиво возвышалась тонкая фигура. В этом образе, затемнённым солнечным ликом, Боровский узнал памятные черты, осевшие в его воспоминаниях. Маленькие узковатые глаза смотрели сверху вниз, будто глаза орлана, наблюдающего за телодвижением жалкого мышонка. Короткий шаг назад. «Какого чёрта?!». Фигура была безмолвна и только засунула руку во внутрь плаща, пытаясь что-то оттуда достать. Лицо украсила пугающая улыбка, которую пытались показать добродушной, но безуспешно.
Ещё один короткий, но резкий шаг оказался фатальным. Насторожившись, Боровский попятился подальше от двери, однако в буре эмоций, в которой смешивались страх, любопытство, гнев и странное тяготение, запнулся об ковёр и повалился к земле, захватив с собой ни в чём не повинный тремпель. Удар был сильным, оттого он потерял сознание, уйдя в привычный мир странных снов. Очнулся он лишь к полудню, полёживая на диване. Его глаза всё ещё плыли, и мир вокруг него был будто корабль, рассекающий по волнам, из-за этого сидящего на кресле человека он воспринял спокойно. Мужчина удобно сидел, откинувшись на спинку и читая свежий выпуск газетного издания. Его глаза не то серые, не то грязно голубые, внимательно просматривали строки, быстро прыгая по ним, как щенки, которым дали чем поиграться. Седые волосы закрывали широкий лоб и свисали на торчащий остренький нос. Мужчина был высок, примерно шесть футов без малого пару сантиметров, но при этом чрезмерно худ. Спустя пару мгновений Боровский пришёл в себя и задал самый логичный на тот момент вопрос с ярко выраженной гневной окраской: