Спустившись на первый этаж через лестницу в парадной, Боровский прошёлся мимо кухни, из которой доносился сладкий аромат булочек, только что вынутых из печки и помазанных толстым слоем масла. Он тихо вытащил одну из них с подноса, перекидывая с ладони на ладонь. Откусив кусочек, он обжёг язык, однако рот наполнился таким блаженным вкусом, что он перебивал всякую боль. После короткого перекуса Боровский вновь взлетел на второй этаж в свою комнату. Войдя внутрь, он увидел свою няньку, Марью Петровну. Она собирала вещи в кожаный чемодан с металлическими заклёпками, издававшими щелкающий звук каждый раз как закрывались. Марья Петровна взглянула на него чистыми глазами, отдающими не то зеленоватым, не то голубоватым оттенком, и нежно улыбнулась. Она была престарелой женщиной, которой было около шестидесяти лет, но точной даты рождения она не припоминала, поэтому могла лишь приблизительно говорить о своём возрасте. Вид её был приятен глазу, длинные, когда-то русые волосы аккуратно лежали под повязанным платком.
В молодости, по рассказам Петруши, заведующим всеми бытовыми делами в доме, Марья Петровна была очень обворожительна. Из-за чего привлекала к себе большое внимание, к ней приходило много мужиков с соседних деревень свататься, но Сергей Петрович, дедушка Боровского, не позволял нахальным мужланам расхаживать по его поместью и выдворял таковых, заручившись вилами. Характер у деда был дай Бог, похлеще, чем у отца и, тем более самого Саши. Язвительностью там и не пахло, там пахло смачным кулаком. К счастью или к сожалению, деда Боровский не знал, так как тот погиб, будучи на войне в двенадцатом году, задолго до его рождения. Ему говорили, что дед был взрывной как порох, воспламенялся по любому поводу, что уж слишком не свойственно было его отцу, который явно закоксовывал это чувство где-то в личных бочках, а после разом открывал их, изливаясь как рог изобилия. В то время, когда гнев копился, был он спокойнее удава. Сам же Саша был почти всегда спокойным, за редким исключением. Будто мертвенное безразличие к событиям, вещам, окружающим его, сильно отличало его от отца и уж тем более деда. И это примечали все домочадцы. Старик Петруша видел в этом влияние матери, Любовь Макаровны, которая также была очень спокойной, но это её качество было скорее привито невероятной благовоспитанностью. И эта внутренняя воспитанность перевесила пылкий мужицкий нрав.
Трудно будет найти пару столь диаметральную по характеру, и которая жила бы так мирно, как Александр Сергеевич и Любовь Макаровна. Даже внешнее, казалось, они не могли сочетаться, но когда были вместе, словно дополняли друга. Александр Сергеевич зачастую носил строгий деловой костюм, лишь изредка он мог переодеться в домашнее, чтобы расслабиться. Он был коротко стрижен, брюнет с угрожающими бакенбардами и большими глазами, которые были уж слишком глубоко посажены. Лицо его было будто каменным, не способным даже при желании изобразить внятной эмоции, но очень грозным. Фигурой он был массивен и высок, гораздо выше своей супруги, почти на две головы, оттого страшил вдвое успешней. Саша же с каждым годом по росту всё приближался к отцу, а черты его лица становились похожими на его, но совмещали в себе и элементы матери. Любовь Макаровна же была хрупкой прекрасной женщиной с золотистыми длинными локонами, собранными в косу. По дому она ходила в лёгком платье бежевых цветов, аккуратно лежавшим на её тоненьком теле. Лицо её было гораздо живее, нежели у мужа, и по нему можно было легко понять, что она испытывает. Та же ситуация и с глазами, умеючи, в них читались все её мысли. И когда они всякий раз приходили на званый ужин, а делали это они не часто, лишь при весомых причинах, то подчёркивали яркие особенности друг друга. Если уж и говорить о характере членов семьи Боровского, то нельзя не отметить выделяющуюся на их рассудительном, почти холодном, фоне младшую сестру — Татьяну, которая, как уже отмечал сам Боровский, была уж слишком простодушна. Возможно оттого, что от роду ей было — всего ничего — пятнадцать лет, а может от данного природой доброго нрава. В своей даже излишней душевной теплоте она на несколько кругов обгоняла своего отца, брата и даже достаточно тёплую матушку. Но всё же влияние воспитания матери в развитии этого прекрасного чувства отрицать невозможно. В общем-то, блестящие манеры Боровского и способности достойно держаться в общественном свете как раз были получены от матери, поэтому в истинности предыдущего суждения сомневаться не стоит.