Выбрать главу

ЗАКОН

Fata volentem ducunt, nolentem irahum

Кто-то из стоиков

Онтогения – повторение филогении.

Гексли

Закон, как сталь солдат, для нас звучит жестоко: Ты чуешь в нем, что надо преклониться, Что беспощадно он за око вырвет око, Что он мечом скрепленная страница. Но мировой закон, веков необходимость, Ананкэ – рок, спокойствие – Нирвана, Которым чужды плач, прощенье и терпимость, Пугают всех; и жаждут все обмана. В числе их тезисов один – других жесточе, Закон глубин таинственного рода; Страшны, как у медуз, его тупые очи, И, глядя в них, не знаем, где свобода. И он, закон, гласит: мы только повторяем Путь прошлого; все чувства в быстрой смене Уж предначертаны; мы сами отстрадаем И взыщется за нас в седьмом колене. Но нам, бунтовщикам, чья грубая порода В себе «хочу» от Каина питает, Так всякий чужд закон, что и сама природа Бездушием путь знания карает.

ТРУПЫ

Посв. Зинаиде Павловне Шапиевской

Меня в даль жизни потянули Мечты – доплыть иль пасть. Я спасся сам, но потонули Правдивость, сила, страсть. Мертвы желанья и виденья. Лежат на берегу Моей души… Но погребенья Свершить я не могу. Я знаю, песнею печальной Я в поздних, злых слезах Не брошу в сумрак погребальный, Но воскрешу тот прах. И уж не прежним, страстным роем Виденья обоймут: Меня обхватят трупы с воем И, как лжеца, убьют. Я потерял в тревогах твердость, Мой меч упал, звеня… Поднимут злость его и гордость, Мой меч убьет меня! На берегу зияют трупы. Над ними нет креста. Убийцы – море и уступы – Прелестны, как мечта…

II ВЛЮБЛЕННЫМ

Я знал его влюбленным нежно,

страстно, бешено, дерзко, скромно.

Гоголь

ВОСТОЧНАЯ ЛЕГЕНДА

Дочь Мухтара бен-Амунны Всех прелестнее девиц: Очи девы – трепет лунный В мраке спущенных ресниц, Взгляды девы сладки чары, Как прохлады свежей сень, Нежат пышные шальвары Стана девственного лень… А чадры прозрачной тканью Не закрыть ланит огня, Как тумана колыханью Не затмить сиянье дня… Много мудрости имеет Бахр-Ходжа, мулла младой; Бай-Эддин смельчак посмеет Вызвать всех на смертный бой. Бахр-Ходжа принес к Мухтару, Как калым за дочь, Коран; Бай-Эддин – пистолей пару И дамасский ятаган. Только нищий не к Мухтару Снес калым свой, Ибрагим: Под тенистую чинару Снес он слезы – свой калым. Но четвертый всех сильнее, Ростовщик Рахматулла; Стали все грозы темнее – Нищий, батырь и мулла. С первым проблеском рассвета, От безумия дрожа, Прыгнул в пропасть с минарета Томный, страстный Бахр-Ходжа. С первым проблеском рассвета, На коне, в степи, один, Был сражен из пистолета В свалке батырь Бай-Эддин. И по пыли, на рассвете, Ибрагим шел, полный грез… Он у каждой пел мечети И ослеп от вечных слез.