Гладкая дорога,
Полная луна…
С моего порога
Моря даль видна.
Хочется сливаться
С свежестью морской,
Я уйду шептаться
С звездной высотой.
Четкие ступени,
Тьма густых олив,
Круглых галек тени,
Каменный обрыв…
Словно принц, и где-то
В сказочном саду,
Я сквозь пятна света
Средь олив бреду,
По большим, старинным,
Дряхлым ступеням,
Отдан снова длинным,
Чутким-чутким снам.
Белый, бесконечный
Вьется путь змеей,
Путь на небе Млечный
Освещает мой.
Путь мой молчаливый,
Не присяду я.
Пусть бегут извивы,
Как и жизнь моя.
Ничего не свято,
Мир – момент, мечта…
Пусть бегут куда-то
Странные года.
Вижу повороты
В прожитом своем,
Тени и высоты
И далекий дом…
Пройденные мысли,
Бездны прошлых дней,
Годы, что нависли,
Словно мрак ветвей.
Вижу много-много,
Но душа нежна…
Впереди – дорога,
Полная луна…
1912 Capri. Villa Monacona. Via Fragara
Что-то мне хочется плакать сегодня,
Взвинчивать злобно тоску…
Продал я, продал я, жалкая сводня,
Юность свою старику.
Дряхлый старик, сладострастный и умный,
С сетью глубоких морщин,
Вечно с улыбочкой, вечно бесшумный,
Вечно зловеще один,
Он в моем сердце блуждает невидно,
Руки костлявые трет,
Юные, чистые мысли бесстыдно
Он обнажает и жмет…
Как они плачут, трепещут, за локти
Прячут измученный лик!..
Но он имеет железные когти,
Неумолимый старик…
И обнажив их, он хлещет свирепо,
Радостно, тяжко дыша,
Девичье тело, и дико и слепо,
Весь загораясь… дрожа…
Сколько их было, и нежных, и гордых,
Светлых, пришедших на миг,
После испорченных, пьяных, нетвердых,
Наглых, как уличный крик. –
Втайне я жду, что презрительным взглядом
Мысли, пусть голой, но злой,
Некогда будет отравлен, как ядом,
Сердца тиран вековой.
Но он сегодня, он просит сегодня
Свеженьких, светлых, живых…
Я отдаю их, я – старая сводня
Ласковых сказок моих.
1912
«У моря есть одна предательская маска…»
У моря есть одна предательская маска,
Кошачий, нежащий, покорно-льстивый вид,
И даль тогда, как сон, вся – томная, вся – ласка,
«Смотри, какая я», – как будто говорит.
И много волн ползет, и плоских, и прозрачных,
И изменившихся, рокочущих валов
Поцеловать гранит не верящих им, мрачных,
Косматым мхом поросших валунов.
И шепчут волны им и шепчут, светло-сини:
«Ведь всё забыто? Да? Люблю, люблю, люблю…»
Так похотливые ласкаются рабыни
К давно уставшему от мудрости царю.
Им нравится хитрить. И показать, что злые,
Чуть захоти они, могли бы быть нежны,
А после закричать: «О, мы, как все земные,
Всей прелестью любви вполне одарены!»
И злобно хохоча, с внезапно-наглым видом
Они взметут, швырнут гигантские горбы
И, будто вспомнив счет неведомым обидам,
Забьются, будут выть, просить борьбы, борьбы…
И загремят они: «Ты думал, я забуду?
Нет, жизнь – безвыходна! Жизнь – вопль, и злость, и риск!»
И, плача, грянет вал о каменную груду
И разобьет себя на миллиарды брызг.
1912