— Дойдешь?
— Добегу, б…! — Гусь встал, опершись об автомат и довольно твердо пошел к каравану желая показать своему командиру, что с ним все нормально, он и в самом деле побегает еще.
Лейтенант оглянулся, нащупал взглядом санинструктора, нескладного, долговязого еврейского паренька. Жестом подозвал.
— Что?
— Гусяре в бок — там пуля и осталась я вынимать не стал. От рикошета она неглубоко ушла.
— Дойдет?
— Думаю да… — санинструктор, которому, как и половине его коллег в отрядах дали кличку Док, тоже затянулся сигаретой, и тоже трофейной — я посмотрел, органы не задеты, больно только… Ну и кровит.
— Фриц?
— Чудом жив остался. От каски — и полуха оторвало с мясом. Я замотал, как мог. Крови потерял — но тоже идти сможет.
— Добро.
Опасаясь — сам не зная пока чего — лейтенант поставил пленного в середине колонны, рядом с собой. На всякий случай взял отрезок парашютной стропы подлиннее, привязал пленного за пояс к себе. Черт его знает — а ну как в голову ему придет в пропасть броситься или на мины. Чужая душа — потемки…
Вышли даже раньше, чем планировали. Всю дурь уничтожили, ослов оставили на тропе. Товар побросали прямо тут в расчете на то, что если за ними кто-то пойдет по тропе — он увидит бесхозных ослов и бесхозный товар. И какой скажите, дурак пойдет искать свою смерть, преследуя неуловимых шурави, если вот тут, рядом, под руками товара столько что на несколько месяцев безбедной жизни небольшому отряду духов хватит. Если даже командир отряда окажется фанатиком и прикажет бросить товар — скорее всего, его пристрелят свои же, в спину.
Первые признаки того, что пакистанцы наконец-то зашевелились, появились через полчаса — нарастающий вой реактивных двигателей бритвой полоснул по нервам…
— Рассредоточиться! В укрытия!
Рассредоточиваться особо было негде, не степь, горная тропа, да и с укрытиями тоже было туговато — но делать было нечего. Лейтенант толкнул пленника в сторону, сбил на землю, прикрывая собой.
Фантомы!
Устаревшие, но все еще грозные американские F4 Фантом шли парой, едва не задевая крыльями острые пики гор. Один с разведывательным контейнером и один как прикрытие — с ракетами. Скошенные носы, треугольные крылья, пламя, рвущееся из двух двигателей. Эти машины летали еще во Вьетнаме — мощные, но неповоротливые, они легко становились добычей вьетнамских МИГов. Здесь же МИГов не было — была узкая горная тропа, где негде спрятаться от ревущей смерти. Сейчас сбросят канистры с напалмом — и смерть…
— Do you speak English, sir?
Вопрос этот, дикий в условиях надвигающихся на них смерти был настолько неуместным, что лейтенант не сразу осознал, что именно его спросили. Но ответил сразу, на автомате, как и учили в спецшколе МИДа.
— Yes[46].
— Они не будут бомбить.
Самолеты приближались.
— Почему?
— Из-за меня…
Точно такие же — с поправкой на XIX век — ситуации имели место быть и в Индии, и здесь, в Афганистане, и в Африке. Тонкая линия алых мундиров опоясывала Великобританию, империю над которой не заходит солнце, служа ей надежной защитой — самой надежной, какая только могла быть в то время. Британские офицеры порой знали не один иностранный язык, включая местные диалекты, занимались этнографическими и прочими исследованиями, изучали быт и обычаи местных племен, собирали гербарии. Чем-то был похож именно на них лейтенант Советской армии Николай Скворцов — сын состоятельных родителей из Внешторга, закончивший языковую спецшколу, а потом наперекор родителям ушедший на войну и нашедший себя как воин.
Самолеты пронеслись прямо над распластавшейся на тропе группой, едва не контузив ревом реактивных двигателей.
— Они высадят десант — проговорил пленник — попытаются отрезать вас от границы и уничтожить. Надо идти…
Лейтенант и сам понимал, что надо идти.
— Ломяра! Связь!
Лом, сверхсрочник, таскающий на себе здоровенную Р-143, радист-радиолюбитель еще с пионерских времен заколдовал над рацией. Поймав волну, поднял большой палец…
— Склон, я Гюрза! Склон, ответьте Гюрзе!
Склон — это был позывной штаба отряда, которому подчинялся лейтенант Скворцов со своей группой.
— Гюрза, это Склон. Слышу вас плохо!
В наушниках и впрямь буря помех. Либо горы экранируют — либо и впрямь отсекают.
— Склон, я Гюрза! Нахожусь в квадрате двадцать два — семнадцать по карте шесть! Как поняли?
46
Дальнейшие диалоги автор будет приводить на русском, иначе перевод будет занимать много времени.